Ручей схватил я за полу, - он увернулся от меня;
Я верил зеркалу, но в нем себя наоборот я видел.
Я на порог надежды стал, - смятенье встретило меня;
Искусства нить я в руки взял, змею среди болот я видел.
Сто раз показывал мне рок звезду моих судеб, увы,
Мне страшно было и взглянуть, - она звезда невзгод - я видел.
О Физули, ты мне прости, что на людей я не смотрю:
Все зло на свете - от людей, - ему потерян счет - я видел.
Ноуфал надежду в Меджнуна вселяет и приятной беседой его воодушевляет
Ноуфал ответил: "Муж красноречивый,
Меня не отвергай ты горделиво.
Могуществом своим прославлен я.
И мужеством от бед избавлен я.
Коль будет у тебя приязнь людская,
То не страшна опасность никакая".
Меджнуну радость обогрела грудь,
Он одичалости покинул путь.
Пыль с головы стряхнул страдалец бледный,
И ногти с рук остриг скиталец бедный,
Его одели, голову ему
Закутали в красивую чалму.
На пир пошел отшельник одичалый,
И сок лозы он пил прозрачный, алый.
И, как Меджнуну прежде обещал,
Помочь ему решил теперь Ноуфал.
Он взял перо - и, приложив старанье,
Составил племени Лейли посланье:
"О люди, почитаемые мной!
Зачем к друзьям пылаете враждой?
Просящему вы милость окажите,
Лейли с Меджнуном узами свяжите.
Тюльпан и розан разве не равны?
Самшит и кипарис равно стройны.
Ужель они друг друга недостойны?
Нужны ли с чувствами влюбленных войны?
Когда ваш род нам уступить готов, -
Надарим золота и жемчугов.
Но если будете чинить препоны.
То вступит в дело меч наш закаленный!"
Узнав о множестве нависших бед,
Сказало племя коротко в ответ:
"Мы не врачи - безумным не поможем,
Без одержимых обойтись мы можем.
У вас запасов жемчуга не счесть, -
Но и у нас его немало есть!
И не грозите вашими мечами:
Оружием и мы владеем сами!"
Ноуфал с племенем Лейли вступает в бой и, победы не одержав, трубит отбой
Услышав, как ответ составлен был,
Ноуфал красавиц и вино забыл.
Воззвали трубы, силы собирая,
Ноуфал повел их за пределы края.
Увидев, как опасность к ним близка,
Собрались и противника войска.
И обе стороны, в бесстыдном рвенье.
Пошли поспешно на базар сраженья.
Настал рассвет. Коварством обуян,
На Сирию румийский шел султан[68].
И звезды в бегство обратив, светило,
Подняв свой щит, без промаха разило[69],
И каждый яркий солнечный кинжал
Кольчугу небосвода поражал.
Как будто шахматы перед игрою,
Стоят два войска. Приступили к бою.
Копье разило насмерть; кровь лила,
С тугой сорвавшись тетивы, стрела.
Копье прямей, чем стан девичий стройный,
Стрела острей, чем взгляд любимой знойный.
И делал вмиг стальной язык мечей
Телами хладными живых людей.
Глаза кольчуг, исполненных любовью
К скорбям народа, лили слезы с кровью.
Броня и кости в схватке роковой
Дробились, сломленные булавой.
Гром пушек, молний сабельных сверканье
Грозы напоминали бушеванье.
Щиты к броням решили так прильнуть,
Чтоб копьям не найти меж ними путь.
Меджнун стоял печально в отдаленье
И пристально оглядывал сраженье.
Стоял бесстрашно он, как гордый стяг,
В душе его царили скорбь и мрак.
Хоть привели его к Ноуфалу беды,
Другому стану он желал победы.
Кричал он громко, заглушая всех, -
Но он желал, чтоб враг имел успех.
Друзья о нем в заботе постоянной, -
Он - для врагов удачи молит бранной.
Коль враг мечом дорогу проторит, -
Он бога горячо благодарит.
А кто падет из племени любимой, -
Он стонет в горести неукротимой.
А иногда, разгневан, разъярен,
Своих бойцов кинжалом косит он.
И кто-то так сказал ему с тревогой:
"Врагу победы просит кто у бога?
Мы за тебя и душу отдаем,
А ты душою заодно с врагом.
Все это безрассудным мы считаем,
Ужели ты безумием терзаем?
Меджнун сказал: "Любимой жертва - я,
Слиянье с нею - вот мечта моя.
Любимой племя противостоит нам, -
Мне ль их сражать в бою кровопролитном?
Любимой против нас идут войска, -
Моя ль на них поднимется рука?
Свиданье с милой счастьем я считаю, -
Вот я об их победе и мечтаю.
Убит ли буду, в плен ли попаду,
С любимою моей я встречи жду,
Тот стан - источник радости блаженной,
А в этом стане я - в оковах пленный.
В тяжелом ныне затрудненье я:
Друзья теперь - враги, враги - друзья
Пусть друг меня сразит и уничтожит,
Тем опечалить он меня не может.
Он мне лишь ликованье принесет,
