Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940 - страница 79
Тем временем братья Молинье связались по телефону с деятелем Норвежской рабочей партии, редактором влиятельной газеты «Кристианзунд» Олавом Шефло[423], выступавшим за приглашение Троцкого в Норвегию, и с немецким коммунистом-оппозицио-нером Вальтером Гельдом, после прихода Гитлера к власти эмигрировавшим в Норвегию и пользовавшимся поддержкой видных норвежских социалистов. В конце концов виза была оформлена, но, во избежание нападок со стороны правой прессы, всего на шесть месяцев, хотя норвежцы и заверили, что виза будет продлеваться автоматически. Тем не менее, когда представители Троцкого явились в консульство за визой, им сообщили, что при шестимесячной визе Троцкий должен иметь обратную въездную визу Франции, а ее французы конечно же давать отказывались. Ситуация снова грозила стать безвыходной, но после очередного раунда телефонных переговоров с Осло правительство Норвегии перестало настаивать на обратной визе, и почти отчаявшиеся урегулировать вопрос о въезде в Норвегию Троцкие в сопровождении Хейженоорта, Франкеля, французского троцкиста Жана Руса и французского полицейского поездом отправились в Брюссель, а оттуда в Антверпен. На небольшом норвежском пароходе группа двое с половиной суток добиралась до Осло, где в порту была встречена Шефло. 16 июня 1935 г. Троцкий и Седова сошли на норвежский берег.
По требованию властей Троцкий поселился примерно в 60 километрах к северу от Осло, по дороге на Берген. Поездка в столицу на машине занимала около двух часов. На протяжении следующих восемнадцати месяцев он жил в доме левого публициста и члена парламента от Рабочей партии Конрада Кнудсена[424]. Влияние Троцкого на международное коммунистическое движение, и без того слабое, из норвежской дали стало почти незаметным.
Политические неудачи сопровождались значительным ухудшением состояния здоровья. Последние четыре месяца 1935 г. Троцкий находился в основном в постели, причем часть этого времени (с 19 сентября по 10 октября) пребывал в дешевой муниципальной больнице Осло. 29 сентября он записал в дневник внешне нейтральные, но на самом деле трагические слова: «Вот уже десять дней, как я в госпитале в Осло… Почти двадцать лет тому назад, улегшись на кровать в мадридской тюрьме, я спрашивал себя с изумлением, почему я оказался здесь? И неудержимо смеялся… пока не заснул. И сейчас я спрашиваю себя с изумлением: каким образом я оказался в больнице в Осло? Так уж вышло»[425]. Психическое состояние, в котором он находился, видимо, можно было назвать депрессией. 27 декабря он писал сыну Льву слова, обычно для него не свойственные: «Абсолютно необходимо, чтобы меня не тревожили по крайней мере четыре недели… Иначе я не смогу восстановить свою способность работать. Эта отвратительная ерунда не только лишает меня возможности справиться с более серьезными делами, но приводит меня к бессоннице, повышенной температуре и т. д… Я прошу тебя быть совершенно безжалостным по этому поводу»[426].
На этом унылом фоне большой и неожиданной удачей для Троцкого обернулось освобождение из советских тюрем двух его сторонников, иностранных граждан, которым весной 1936 г. удалось эмигрировать из СССР. Этими спасшимися иностранцами были итальянский подданный, хорват по национальности, член компартии Югославии Анте Цилига
