Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940 - страница 148

С первых месяцев пребывания Троцкого в Мексике советские спецслужбы прилагали максимум усилий для того, чтобы установить за ним наблюдение, внедрить в его среду агентов, получать максимально точную и достоверную информацию о его действиях и намерениях и в перспективе быть готовыми к осуществлению убийства главного врага Сталина. Центр настоятельно требовал активных действий своей резидентуры в США против Тюка, «тюков» или «хорьков», как обычно именовались Троцкий и его сторонники. 29 мая 1937 г. агент Норд, работавший в военном ведомстве США, указал на запрос из Москвы: «Просили по Троцкому»[771]. 31 мая 1937 г. резиденту Юнгу (кличка Исхака Ахмерова)[772] телеграфировали в связи с вербовкой некоего сотрудника Госдепа США (под кличкой 19): «Добейтесь материалов по Мексике и тюкам (документы, наводки, мат[ер]-иалы др[угих] отделов Госдеп[арт]амента, агент[урн]ые сообщения и пр.)»[773].

Существенных результатов, однако, добиться не удалось. В конце сентября того же года Ахмеров с оттенком явного сожаления, буквально с извинениями писал Центру: «Вы просите мат[ериа]лы из Мексики о Тюке. 19 говорит, что они почти ничего о нем не получают. Несколько месяцев тому назад апостол [кличка агента] сообщал раз или два о Тюке и с тех пор ничего не сообщает. По мнению 19, Тюк не является важной фигурой в Мексике и не имеет какого-либо организационного влияния на политических] деятелей в Мексике. 19 говорит, что художник Диего Ривера, в доме к[оторо]го живет Тюк, является его старым приятелем. 19, видимо, зайдет к Ривера и, возможно, там встретит Тюка. Я предупреждал 19, что они могут попытаться обработать его. 19 мне заявил, что я могу быть спокойным и что они не повлияют на него. Сказать 19, чтобы он не заходил к Ривера, я не счел возможным, т[ак] к[ак] он мог бы рассмотреть это нажимом на него и также, что мы не доверяем ему»[774].

Поразительно, насколько НКВД не приходило в голову, что упоминание в таком документе открытым текстом Риверы моментально расшифровывает фамилию Тюка любому, кто прочтет донесение. Не говоря уже о том, что Тюки Троцкий начинались с одной буквы. Видимо, было не до конспирации. Любопытны и опасения, что Троцкий перевербует советского агента из американского посольства в Мексике, сотрудника Госдепа. На фоне «открытых» процессов 1936–1938 гг. моральная позиция Троцкого действительно усилилась, он развернул масштабную международную кампанию по разоблачению сталинского террора против советской номенклатуры, и в Москве беспокоились, что Троцкий может перетянуть на свою сторону серьезные силы и симпатии.

Сталин в это время проводил очередной процесс: на январском процессе 1937 г. были выставлены 17 подсудимых, причем, к удивлению многих наблюдателей, не все подсудимые были приговорены к расстрелу. Радек, Сокольников и двое «второстепенных» подсудимых — В. Арнольд и М.С. Строилов — были приговорены к длительному тюремному заключению (хотя все они в ближайшие годы были все равно убиты, уже без траты сил и времени на проведение нового суда).

Троцкий ставил в центр внимания развенчание прежде всего тех обвинений, которые были связаны лично с ним и с его деятельностью. Такой подход был наиболее целесообразным с точки зрения возможности получения неоспоримых доказательств и привлечения к расследованию авторитетных представителей западной общественности, идейно не связанных с Троцким или являвшихся его принципиальными идеологическими противниками. Это было тем более необходимо, что некоторые западные интеллектуалы, в числе которых были действительно весьма талантливые, уважаемые и известные люди, выражали свою глубокую уверенность в правильности сталинских процессов (особенно на фоне возраставшей угрозы со стороны гитлеровской Германии). Кроме Фейхтвангера, которому постановлением Политбюро от 22 января 1937 г. вместе с еще одним иностранцем — прокоммунистически настроенным М. Андерсеном-Нексе[775] было разрешено присутствовать на процессе[776], советское правосудие поддержали британский юрист Д.Н. Притт