— Здесь еще осталась кое-какая еда, но ни одежды, ни других вещей. Похоже, отсюда съехали, — сказал Пареси.
— Ну да. А нет ли верблюжьего молока в холодильнике? — спросил я.
— Нет, но еда в основном средиземноморская.
— Когда приедут эксперты? — спросил я.
— Скоро. Я жду ордера на обыск. — Он пояснил: — Мы вошли на основании неотложных обстоятельств, с отмычкой, по подозрению в пребывании здесь мертвого или умирающего.
В наши дни ордер на обыск обязателен, даже если квартиру снимает Главное управление пустыни Аль-Каиды.
Я огляделся еще раз — в квартире не было ничего, что заставило бы считать ее чем-то кроме ночлежки для нелегальных иммигрантов. Я обошел матрацы и открыл одно из двух окон. Посмотрел налево и увидел собственный дом и даже собственный балкон. Так близко, что снайпер легко мог бы выбить бокал с коктейлем у меня из руки.
— Отсюда, — сказал Пареси.
Я подошел к другому окну, посмотрел на широкий крашеный наружный подоконник. В середине было пятно без пыли.
— А сюда они ставили ведерко для шампанского, — догадался я.
— Ага. И провода от ведерка шли к телевизору.
Мы подошли к телевизору дорогой новой модели, и, хотя от него не тянулось никаких проводов, в самом телевизоре был разъем для подключения видеокамеры. Джон Кори реалити-шоу.
— Значит, эти ребята смотрели, как мы ели пиццу и пили вино, — сказал Пареси.
— Да. — И решили ничего не предпринимать. Потому что у Халила другие планы. И еще они наблюдали, как по нескольку раз в день я сажусь в машину, правда, не знаю, проехали ли хоть раз за мной до Бельвью.
Пареси размышлял:
— Значит, мы имеем трех-четырех ребят иностранного вида, кушающих средиземноморскую еду, и так случилось, что окна их квартиры выходят на твой дом, при том, что мы знаем: Асад Халил хочет тебя убить. Так можем ли мы предположить, что люди, которые здесь жили, арабские террористы и они за тобой следили? Или это совпадение?
— Это совпадение, — согласился я, — как-то очень уж подозрительно. И вот еще совпадение: анонимный звонок поступил как раз тогда, когда эти ребята съехали. Следовательно — вот здесь, пожалуйста, внимательнее, — аноним — это один из ребят Халила.
— И теперь мы должны думать, что Халил и его приятели вернулись в свою родную пустыню?
— Правильно. Или что-то задумали.
Тут-то и следовало рассказать капитану Пареси, что я недавно говорил с Халилом по телефону. А также доложить о встрече с Борисом Корсаковым. Но если я сейчас это сделаю, то меня немедленно отстранят от дела за то, что не доложил своевременно. А так у меня остаются почти сутки до начала ссылки.
Через несколько минут прибыл детектив ОГБТ с ордером на обыск, а вслед за ним команда экспертов, которая и выставила всех посторонних.
Уже в вестибюле, внизу, Пареси сказал мне:
— Знаешь, Джон, Халил, наверное, и впрямь уехал. Так что не страдай по поводу отпуска.
— Я уверен, что это уловка, чтобы заставить нас потерять бдительность и прекратить охоту на него, — ответил я.
На это он ничего не ответил, просто протянул мне руку.
— Удачной тебе поездки. Остаемся на связи. — И он добавил: — Увидимся через пару месяцев.
Снова вернувшись к себе, с воскресным бокалом «Кровавой Мэри» в руке я вышел на балкон. Они ведь съехали, правильно? Но глупая уловка часто служит прикрытием крупного обмана.
Асад Халил проехал полмира, чтобы вычеркнуть имена в своем списке, а моего имени он еще не вычеркнул. Имени Бориса тоже.
И что там с грандиозным финалом, чего нам ожидать? Он уже отравил источники водоснабжения? Или где-нибудь уже тикает бомба?
Тот случай, когда молчание оглушает.
Я посмотрел на окно, из которого на меня смотрели в последние две или три недели. Где эти гады? И где Асад Халил?
Потом я собирал чемодан. Время летело незаметно, и я подумал, не позвонить ли Борису еще раз — если он еще жив, значит, Халил пока не начал свою завершающую операцию.
Борис не ответил по мобильному — но вместо него не ответил ни Асад Халил, ни детектив по расследованию убийств, — и я попросил метрдотеля передать, чтобы он позвонил мне. На сей раз я добавил: срочно.
В шесть вечера я вызвал машину, чтобы ехать в Бельвью.
