Вероника подняла бокал и сказала по-русски:
— Спасибо.
Я расплатился наличными и прошел в ресторан. Здесь вкусно пахло, и мой пустой желудок возроптал. Я подошел к метрдотелю — джентльмену в черном костюме. Секунду посмотрев на меня, он понял, что я иностранец, и заговорил по-английски:
— Чем могу помочь?
— Я хочу видеть мистера Корсакова, — ответил я.
Кажется, он удивился:
— Он ждет вас?
Ну что ж, Борис жив, и он здесь. Я ответил:
— Я его старый друг, — и протянул свою визитную карточку. Полагаю, ему не понравилось то, что он там прочел — «Оперативная группа по борьбе с терроризмом», и я сказал: — Я здесь неофициально. Пожалуйста, отнесите это мистеру Корсакову, я подожду.
Он поколебался, но ушел в заднюю часть ресторана и исчез за красной портьерой.
Я оглядел ресторанную зону. Стена позади сцены с музыкантами возвышалась на двадцать футов — двумя ярусами, и по центру верхнего, под потолком, в огромном зеркале отражались огни хрустальной люстры. Наверняка это зеркало двустороннее, и кто-то, сидя за ним, видит весь ресторан. Возможно, там кабинет Бориса — и я помахал рукой.
На сцену вышли три певицы, все как на подбор высокие блондинки и, конечно, очень красивые. Мое внимание было настолько поглощено ими, что я не заметил, как подошел метрдотель. С ним был белобрысый, стриженный ежиком парень, одетый в костюм свободного покроя, подходящий только для тяжелоатлета. Метрдотель сказал:
— Это Виктор. Он отведет вас к мистеру Корсакову.
Я двинулся вслед за Виктором через ресторанный зал. Он отодвинул красную портьеру, и я оказался в коридоре с запертой стальной дверью, которую Виктор открыл ключом. Мы вошли в комнатку с двумя креслами, еще одной стальной дверью и лифтом. Единственное, что привлекло мое внимание, — вращающаяся видеокамера на потолке.
Другим ключом Виктор открыл двери лифта и жестом пригласил меня внутрь. Когда мы поехали, я спросил его:
— Так вы здесь шеф по десертам?
Он продолжал смотреть прямо перед собой, но улыбнулся. Немного юмора очень помогает для наведения мостов через пропасть между людьми. К тому же он понимал по-английски.
Двери лифта открылись в такую же прихожую, как внизу, включая камеру наблюдения и стальную дверь — эта была с глазком, снабженным широкоугольной линзой. Виктор нажал на кнопку, и через пару секунд засов отодвинули и дверь открылась.
В проеме стоял Борис.
— Рад видеть вас живым, — сказал он.
— А я — вас.
Борис подвел меня к мягчайшему креслу и сам сел напротив в такое же. На нем был черный костюм европейского кроя и шелковая рубашка с распахнутым воротом. Похоже, он до сих пор в неплохой форме, хотя и не так худ и силен, как я помнил.
Борис налил водки в две хрустальные рюмки, поднял свою и сказал по-английски:
— Ваше здоровье.
Его английский был почти безупречен; наверняка с тех пор, как я видел его в последний раз, он выучил много новых слов, таких как «налоговая декларация», «оборотный капитал» и так далее.
— На здоровье, — ответил я по-русски, что, как мне казалось, означает «ваше здоровье». Или «я тебя люблю»?
Затем Борис сказал что-то Виктору, тот пошел к двери, но открыл ее не раньше, чем посмотрел в глазок. Может быть, для русского ночного клуба это нормальная предосторожность? Или все-таки паранойя? Виктор ушел, и Борис закрыл за ним дверь.
Я встал и посмотрел в двустороннее зеркало на полстены, через которое был виден практически весь ресторан и бар. Вероника сидела все там же. На задней стене ресторана, в окнах, как в рамах картин, виднелись пляж и океан. Неплохо, Борис. Получше, черт возьми, чем в Ливии!
— Вам понравилось шоу? — спросил Борис. Наверняка он наблюдал за мной, когда я стоял у стойки метрдотеля.
— Вы поставили отличное шоу, — ответил я.
— Спасибо.
Я оглядел просторную комнату, заполненную всякой русской дребеденью — фарфоровыми вазочками, серебряными самоварами и множеством русских матрешек.
— Вы отлично устроились, — сказал я.
— Много работы, много хлопот, — ответил он. — Сюда постоянно приходят разные инспекции — пожарная, здравоохранение, алкоголь; я должен общаться с мошенниками-поставщиками, с работниками, которые воруют…
