Заигрался камышинкой
Ветер с самого утра.
(Называется Лапшинкой
Деревенька в три двора.
Здесь ромашкам нет помехи
На заброшенном гумне.
Здесь я словно в прошлом веке,
В дальней дедовской стране.
Если б только над карнизом,
Где ютятся воробьи,
Не топорщил телевизор
Рожки тонкие свои;
Если б только хриплым свистом
В этот тихий край берез
Не врывался сквозь транзистор
Мир сомнений и угроз;
Если б не было тревожно
От сегодняшних примет,
То и вправду было б можно
Превозмочь движенье лет.
1969
Невыразимой сладкой тишью
Полны осенние луга.
И с высоты следит за мышью
Проворный сокол пустельга.
То на высокий провод сядет,
То снова вьет свои круги…
А у болота ветер гладит
Сухие заросли куги.
И ничего не надо больше:
Смотреть на чистые поля,
На облетающие рощи
Желтеющего сентября.
Смотреть бездумно и беспечно,
С ребячьей радостью вокруг —
Как будто жизнь чиста и вечна,
Как этот золоченый луг.
Как будто может повториться
На том печальном рубеже
И эта даль,
И эта птица,
И этот лютик на меже.
1969
Капустная синяя свежесть.
И красные клены вдали.
Последняя кроткая нежность
Притихшей осенней земли.
И сердцу легко и тревожно.
И в речке густеет вода.
Неужто когда-нибудь можно
Все это забыть навсегда?
И эти намокшие колья,
И стадо на том берегу,
И зелень свекольного поля
На сизом остывшем лугу?
И эти кусты, и осинки,
И берег с холодной травой,
И женщину в красной косынке
Над свежей зеленой ботвой?
1969
Лает собака с балкона,
С девятого этажа.
Странно и беспокойно
Вдруг встрепенулась душа.
Что ты там лаешь, собака?
Что ты мне хочешь сказать?
Кто-то высоко, однако,
Вздумал тебя привязать!
Падает снег осторожно
В белые руки берез…
Но почему так тревожно
Лает привязанный пес?
Вспомнилась черная пашня,
Дальних собак голоса,
Маленький одноэтажный
Домик, где я родился.
1969
Здесь, на окраине, над лугом,
Был дом, украшенный резьбой.
И был рассыпан черный уголь
Под водосточною трубой.
И доносился сладкий привкус
С далеких нив, где зрела рожь.
И выносили пыльный фикус
На теплый пенный летний дождь.
Здесь тополя цвели в истоме,
В том чистом мире детских лет,
Здесь я родился, в этом доме,
Которого давно уж нет.
А мне он так сегодня нужен,
Тот ранний мир моей души,
Где я с восторгом шел по лужам,
Не зная горечи и лжи.
Он где-то здесь, под пепелищем,
В глубинах сердца, в толще дней…
Мы все его тревожно ищем
В суровой зрелости своей.
1969
