Рауль Бракони явно интересовался новостями и особенно финансовыми. Он получал главный французский финансовый еженедельник. Последний номер был ещё в конверте — прислан он был на почту в Родез на имя господина Р. Брансона. Далась ему эта буква Б!
Я решил посвятить изучению дома два часа, чтобы оказаться на шоссе раньше, чем зимние сумерки положат конец рабочему дню, и Бракони прервет свою кровельную работу на ферме. Я могу вернуться и завтра. Работать надо аккуратно, сохраняя порядок, пока я не обрету уверенность, что в доме есть что-то интересное для меня.
Я приступил к тщательному осмотру гостиной.
При обысках такого рода необходимо сохранять ясность ума. Если вы зациклились на поиске каких-то, скажем,, технических документов, то легко можете прозевать документы не менее важные, если они выглядят не так, как вы ожидали. В помещении может вовсе не оказаться стандартного шпионского набора, известного каждому по книгам и кино: ни тебе радиопередатчика, ни фотопринадлежностей, ни списка шифров, даже оборудования для микросъемки и того нет. А найдется всего-навсего листок бумаги в ящике комода, на самом дне — и больше ничего не надо. Если, конечно, он исписан невидимыми чернилами.
Но я и того не обнаружил. Гостиная Бракони оказалась абсолютно чистой. И это само по себе было странно. Во-первых, с чего бы этому человеку с таким прошлым интересоваться биржевыми сделками? Никто меня не убедит, что это самое обычное дело, если речь идет о сельском ремесленнике. Может, эти люди и не держат больше деньги в чулке под матрасом, но уж понесут их только в местный банк. А на бирже играть не станут. Во-вторых, Бракони оказался большим энтузиастом по части аппаратуры "хайфай". Я нашел дорогой магнитофон "Сони" и целый ящик кассет, в большинстве своем не надписанных и вроде даже новых. Поставил наугад две из них — одна пустая, на второй записана оперетта Оффенбаха. Криминала в этом нет, но как-то не вяжется с характером Бракони. И у меня постепенно усиливалось чувство, что дом полон тайн и если проявить терпение и настойчивость, то обязательно что-то найдется. Эта уютная комната — всего-навсего камуфляж, она скрывает подлинную суть своего хозяина. У меня руки зачесались от желания приступить к настоящей работе: пооткрывать все ящики, вытряхнуть на пол содержимое, разодрать книги, переломать мебель — это единственная возможность отыскать то, что запрятано шпионом-профессионалом. Но пришлось ограничиться обычным обыском.
К четырем я обшарил все жилые помещения: обе спальни, ванную, кухню и все ту же гостиную. И все впустую, хотя убеждение, что Рауль Бракони отнюдь не только мастер по части кровельных работ, меня не оставляло. Дорого бы я дал, чтобы найти тому доказательства. Однако, не найдя ничего, я постарался, чтобы все выглядело так, как было, и уехал в надежде вернуться на следующий день.
В Родезе я снял комнату, поужинал в ресторане при гостинице — он оказался недорогим, уютным, и готовили там неплохо. Потом улегся в постель с книгой. Это был труд Анри Френе, посвященный Сопротивлению, — читался он неплохо, лучше, чем остальные книги этого же толка. Но одолеть целых шестьсот страниц было нереально, так что пришлось его просто полистать. У меня есть привычка листать с конца, и на странице 582 я обнаружил главу "Подпольная армия французов. Ее связь с немцами в 1943 году". Там говорилось, будто после войны в архивах гитлеровского министерства иностранных дел был обнаружен документ на двадцати восьми страницах, озаглавленный "Подполье во Франции", подписанный заместителем Гиммлера Кальтенбруннером и утвержденный самим Гитлером, — такое, стало быть, большое значение ему придавалось. Обратившись к указателю имен, я нашел фамилию "Кальтенбруннер" на странице 323. Там Френе подробно описывал, как попал к нему в руки в самом конце войны этот документ и цитировал его:
"Все данные тщательно проанализированы сотрудниками гестапо и абвера. Обе эти организации утверждают, что большая часть информации исходила от некоего "доверенного лица" ("Vertrauensmann") — бывшего французского офицера, занимавшего видное положение в подпольной организации. Я задал себе вопрос тогда и сейчас спрашиваю себя: кто же этот предатель, продолжает автор, — ответа до сих пор не знаю."
