Стало быть, Бракони, он же Браканте либо жив, либо похоронен в другом месте, что маловероятно. И живет под одним из своих псевдонимов — это весьма легкомысленно с его стороны. Должно быть, он считает, что бояться уже нечего. Возможно, после войны получил фальшивые документы от своих хозяев на это имя, и невдомек ему, что члены группы "Астурия" его разоблачили. Пристрастие к именам, начинающимся с одной и той же буквы, подтвердили мою давнюю догадку, что люди не любят полностью и навсегда расставаться со своим прошлым, бессознательно стремятся сохранить хоть что-то — хотя бы начальную букву имени.
Возле кладбища находилась лавочка, где продавалась разная похоронная и церковная утварь. Я купил пару открыток, изображающих деву Марию с младенцем, и две почтовые марки.
— Давно я не был в ваших краях, — сказал я, покуда угрюмая хозяйка складывала мои покупки в конвертик, — Знавал я тут одного человека — Рауля Браканте.
— Connais pas — не знаю, — ответила она, смерив меня взглядом. Я расплатился, забрал конвертик и вышел. Звяканье дверного колокольчика долго ещё отзывалось в моих ушах.
В ближайшем бистро повезло больше. Я сел за стойку и попросил вина. Кроме меня, посетителей не было, и хозяин расположен был поболтать.
— Турист? Приехали монастырь Сен-Фуа посмотреть?
— Ну да! Красота!
— Сколько денег на реставрацию потратили — жуть. Понаехали из Парижа архитекторы, скульпторы, всякие там специалисты. Даже один такой был подкрашивал новые камни под цвет старых, краской специально, теперь не отличишь. Денег не жалели.
— Стоило того, — сказал я.
— Еще бы. Теперь от туристов отбоя нет. Только они в нашей деревне не задерживаются. Вы первый раз здесь?
— Заезжал в прошлые годы. Познакомился с одним малым — хорошо бы его повидать. Рауль Браканте — знаете, может?
— А как же, он здесь по-прежнему. Только каждый день уезжает в Энтрейгю и возвращается к вечеру. Там ферму одну перестраивают, так он подрядился на весь сезон.
— А живет он где? — спросил я как бы без всякого интереса.
— Поедете прямо отсюда на Родез и через два километра свернете направо, перед самым поворотом часовня. По проселочной ещё с километр — и его дом. Один всего — соседей поблизости нет.
— Спасибо. Заеду, может, попозже.
— Не очень-то он компанейский человек, — заметил хозяин, — Мы его тут у нас не видим, разве что на рождество заглядывает.
— Один живет, вы сказали?
— Да, с тех пор, как жена его померла. Он и раньше мало с кем знался. Даже выпить — и то редко. Сидит себе дома. Я слыхал, к нему какие-то люди заезжают из Родеза. наверно, насчет работы. Лучше его крышу черепицей в наших краях никто не покроет.
— Интересно вас послушать. А ветчина у вас найдется? Я бы взял пару бутербродов с собой.
С этими бутербродами я вышел на улицу, мощеную крупным булыжником, уселся на выщербленный парапет — глубоко внизу ревела река Уш, и, жуя ветчину, написал на одной из открыток, изображающих деву Марию, несколько слов: "Я в красивом местечке, которое называется Конш, и жалею, что ты не со мной". Подписал своими инициалами и нацарапал адрес Пенни в Лондоне. Опустив открытку в желтый почтовый ящик на площади, я вернулся к машине и отправился в гости к Раулю Бракони, он же Браканте. Добрался до его дома, когда было уже около двух, развернул машину так, чтобы сразу можно было выехать.
Дом представлял собой типичную для здешних мест постройку, сложенную из крупных блоков местного камня. Снаружи к входной двери вели каменные ступени, по ним можно было попасть сразу на второй этаж, жилой. А нижний служил для хозяйственных надобностей. В одном углу дома стояла большая бочка для дождевой воды. Напротив, через двор, виднелось ещё одно строение, небольшое, похожее на сушилку для каштанов, — в свое время, когда каштаны составляли немалую часть доходов местных крестьян, такие каменные сарайчики с печью ставились при каждом деревенском доме. Двор выглядел запущенным, никакой скотины хозяин явно не содержал. Сколько я не колотил в дверь, никто не отозвался. Поэтому я влез в дом через окно второго этажа, которое было лишь слегка прикрыто. Лестницу я нашел под крыльцом, и, забравшись в дом, сразу втащил её за собой. Я оказался в просторной гостиной. Толстый ковер на полу, удобные кресла. Вдоль стен книжные полки, огромная изразцовая печь, два стола — один круглый, обеденный, со стульями, второй низкий, длинный, заваленный книгами и журналами.
