Но недаром говорят, что жизнь многому учит Соперничество с московским князем за первенство убедило Дмитрия Константиновича в бесперспективности этой борьбы Владимир для Москвы стал вотчиной, и в сложившихся условиях отнять у неё это право никто не может. А посему «лучше синица в руках…» И он оказывается от заманчивою предложения хана в пользу Дмитрия Ивановича, признавая тем самым его «старейшинство» над собой. Дмитрий Константинович стремится утвердить за собой Нижегородское княжество вместе с Суздалем и просит у 15-летнею князя Владимирского защиты и помощи в борьбе со своим братом за Нижний Новгород.
Как меняется ситуация: теперь уже не Орда становится посредником и вершителем судеб, а московский князь. Дмитрий Иванович от — правляет посольство к Борису Константиновичу, чтобы мирным путём решить конфликт и поделить княжество. «Князь же Борис не послуша, бе боим смутно епискупа Алексия»64. Вероятно, в данном конфликте первоочередное место отводится епископу, который руководил князем, подогревая его сепаратистские настроения. И тогда в дело вмешивается митрополит Алексий. Он попросту изымает нижегородские и горо-децкие волости из Суздальской епископии, забирая их под своё руководство. А послом в Нижний Новгород отправляет игумена Сергия. Авторитет, духовная власть преподобного Сергия Радонежского в это время были уже так велики, что в ответ на отказ Бориса Константиновича явиться в Москву на княжеский суд он закрыл все церкви в городе[55]. Для того времени это было страшное наказание, равнозначное отлучению от церкви А для большей убедительности готовился ещё один аргумент. Дмитрий Иванович дал великокняжеские войска Дммирию Константиновичу, и тот вместе с суздальской ратью пошёл на брата. Борису ничего не оставалось, как только смириться и запросить мира. Дмитрий помирился с ним и поделил княжество: себе взял Нижний Новгород; Суздаль, очевидно, отошел его сыну Василию Кирдяпе, а Городец остается за Борисом. При этом надо отметить, что Дмитрий Константинович восстановил единство Суздальско-Нижегородского княжества, оставив за собой великое княжение Но в полном смысле независимым это княжество назвать невозможно.
Оно теперь входит в состав политической системы, возглавляемой великим князем Владимирским Дмитрием Ивановичем на правах союзника.
Ещё на одном моменте хочется остановиться отдельно, говоря о событиях 1365 года. Летописи сообщают о том, что в разных городах Руси строятся каменные храмы: в Торжке — церковь Святого Преображения, в Новгороде — церковь Стретенья, в Пскове — Святой Троицы[56], причём церкви строятся особо быстро и рьяно в тех местах, где бесчинствует мор. Люди в поисках спасения отдают все свои средства, самое ценное монастырям, церквям. Только в них видели они заступников от гнева Божьего Храмы строятся быстро, как будто люди стремятся успеть построить, чтобы выжить. Так, в Москве митрополит Алексий, вероятно, сразу же после страшного пожара возводит монастырь во имя чуда Архангела Михаила в Хонех, получивший название Чудовского монастыря, «и единаго убо лета начаша и скончаша и светищаша тую церковь»[57]. Монастырь назван так в честь чуда исцеления митрополитом Алексием в Орде татарской царицы Тайдулы, жены Джанибека, женщины очень умной, энергичной, пользовавшейся влиянием на своего мужа и через него активно вмешивающейся в полити — ку. Но её постигло несчастье. Всё больше прогрессировала глазная болезнь, и никто из врачей не мог её вылечить. И лишь митрополит Алексий во время очередного посещения Орды смог её избавить от этого недуга и тем самым получил в её лице и лице Джанибека покровителя московского митрополита, московского княжества. Примечательно, что сам монастырь был построен на месте двора татарских баскаков[58] и что митрополит через столько лет вспомнил об этом событии. Есть ли здесь какие-то аналогии с дипломатической и политической борьбой, что вело правительство Алексия и князь Дмитрий? На данном этапе Москве нужен был мир с Ордой, союз, как при Джанибеке, для решения общерусских проблем. Именно этим курсом и ведёт свой корабль Алексий.
