В ЛЕТО 6874 (1366 г.). Третий год на Руси не прекращается чума. На этот раз она снова посетила Москву. Лежащая в пепелище столица княжества должна была выдержать ещё один удар судьбы. За мором вновь последовала засуха, а за ней — голод, «и бысть хлебнаа дороговь повсюду и гладь велий по всей земле, и съ того люди мряху»[59]. После этого стоит только удивляться, как выжили люди, как выстояли княжества, как не сдала своих позиций Москва. И, наверное, прав был Л.Н.Гумилёв, когда за этой драмой видел очищение природой человечества, его обновление. Выживают в подобных ситуациях лишь наиболее энергичные, более приспособленные — пассионарные люди, они сохраняют жизнь, восстанавливают генофонд, дают толчок к новому подъёму[60]. Таково и поколение князя Дмитрия Ивановича.
Жизнь продолжается, и у самого великого князя происходит важное событие. 1 8 января состоялась женитьба Дмитрия па младшей дочери Дмитрия Константиновича Евдокии. Политический союз московского и нижегородского князей закрепился браком, как потом окажется, верным и счастливым па всю жизнь. Свадьбу, с полагающимися в таких случаях торжественностью и весельем, сыграли в городе Коломне. И дело не столько в том, что Москва ещё не отстроена и устраивать гулянье на пепелище не совсем пристойно, сколько, скорее всего, в желании тестя юного князя. Вчерашний политический соперник Москвы чувствовал бы себя в этом городе скованно и неуютно. Другое дело Коломна: и вроде территория московского княжества, и в то же время пограничный город.
Но торжества быстро отгремели, и молодого князя ждали важные, не требующие отлагательства дела, великокняжеские заботы. Главное — нужно было отстраивать Москву, укреплять её, создавать крепость — оплот княжеству, которой не страшны ни пожары, ни враги. «Toe же зимы князь великыи Дмитреи Ивановичь, погадавъ съ братом своимъ съ князсмъ съ Володимеромъ Андреевичемъ и съ всеми бояры старейшими и сдоумаша ставити городъ каменъ Москвоу, да еже оумыслиша, то и сътвориша. Toe же зимы повезоша камение къ городоу»[61]. Сооружение каменных стен требовало больших затрат, поэтому без участия брата соправителя Москвы, которому по духовной грамоте Ивана Ивановича принадлежало треть Москвы[62], без бояр и их финансовой поддержки обойтись было невозможно. Ну да ведь заботы общие, общие и расходы. И Москва стала быстро строиться, возрождаться из пепла, опоясываясь Кремлём, сложенным из белого камня-известняка. С тех пор и зовется она «белокаменной». Создание каменного Кремля имело не только важное фортификационное значение, но и большой политический смысл. Ни один город Северо-Восточной Руси не имел ещё каменной крепости, и это лишний раз подчёркивало претензии Москвы на лидерство. Титул великого князя Владимирского о требовал решений и общерусских проблем. Впервые при Дмитрии Ивановиче Москва вмешивается в дела Тверского княжества, пытаясь выступить в роли арбитра.
Чума внесла раздор в действия местных князей. Умирает Семён Константинович, владевший дорогобужским уделом, и завещает его своему двоюродному брату Михаилу Александровичу. Именно этот князь в начале 60 — х годов XIV века выдвигается на первый план — будущий политический и военный противник Дмитрия Ивановича. Начинал Михаил Александрович как удельный микулинский князь, а затем становится и великим тверским князем. Очевидно, поэтому и был завещан выморочный удел Семёном Константиновичем. Это известие вызвало решительное возражение со стороны дяди терскою князя Василия Михайловича и родного брата Семёна — Еремея[63]. Между князьями начался спор за право владеть выморочным уделом. Так как дело, по завещанию, касалось церкви, митрополит Алексий поручил его разбирательство тверскому епископу Василию, снабдив его при этом определёнными наставлениями. Но тот решил не так, как хотелось митрополиту и московскому правителю, «князя великаго Михаила Александровича оправилъ»[64], т. е. в его пользу.
Здесь необходимо сделать пояснение, почему Москва не хотела возвышения Михаила Александровича и поддерживала его противников Как мы уже сказали, Михаил Александрович стал великим князем Тверским где-то к 1365 году и, вероятно, не без участия Ольгерда. По крайней мере мы видим, что в 1362 году он ездил в Литву и заключил с Ольгердом мирный договор
