А впрочем, была ли суета? Женщина не возвращалась сюда... Сколько? Сто двенадцать лет? Празднуют ли еще здесь Новый Год?
Наверное, все-таки праздновали. Как торопливые мыши или дантакские амбарные игуаны, пробегали последние пешеходы.
Женщину обогнали две весело щебетавшие старушки. Одна напевала на ухо другой:
- Вандочка, милая, ну нельзя же так, все-таки еще два года, и на четырнадцатый десяток лет перевалишь, а туда же - лыжи, прогулки. Пора и о себе подумать...
Женщина словно налетела на невидимую стену и долго смотрела вслед удаляющейся парочке. Ей, координатору службы ПН, экс-штурману-стрелку канонерки "Орка", было на три года больше, чем злосчастной Вандочке, но никто не смог бы назвать ее старухой. Кожаный плащ обрисовывал подтянутую фигуру, высокие сапоги обтягивали еще привлекательные ноги, по поднятому воротнику рассыпались густые волосы, в которых равномерно были перемешаны темно-рыжие и седые пряди, кожа лица была гладкой, словно ее отполировали лучи всех звезд, что повидала она за свою стотридцатилетнюю жизнь. Правда, сейчас в прическе преобладал белый цвет - огромные снежинки, легко соскальзывающие с плаща, все больше залепляли ее.
Похоже, она знала эту Вандочку. Они познакомились в школе, куда съехались дети со всего побережья - целых сорок шесть человек. Тогда она, маленькая Злата, жила в этом городе с папой Зигмундом и мамой Дженни одна, и столько детей сразу были для нее серьезным испытанием. Но стройная девочка с густой рыжей гривой стиснула зубы и приняла все, как должное, затвердив на всю жизнь - что бы не случилось, не теряйся. Стиснула зубы и пошла вперед. Как часто ей приходилось делать это потом.
А эта Вандочка была порядочной плаксой... Все время попадала впросак, и чуть что - в слезы. А теперь не хочет отдавать себя старости, шушуканью дряхлых подружек, подкармливанию голубей... Молодец, в ее возрасте. В ее возрасте?
Злата сдвинулась с места и пошла быстрее, чем раньше. Ее мысли уже не покидали этого города. Она вспоминала, как бродила по пустынным улицам одна на весь город, одна из восьмисот миллионов населения Земли после Великого Драпа. Папа побаивался за отчаянную дочку, лазающую по заброшенным домам и садам, мама бранила ее за принесенные в дом вещи "Нельзя брать чужое". Злата не понимала, что значит "чужое". Принадлежащее другим людям? Каким? Кроме них с мамой и папой, в городе никого не было. Только в одиннадцать лет, совершенно случайно, в результате почти сказочной истории, она узнала, что ее домашняя, привычная мама знаменитая межзвездная пиратка Дженни-Комета, чье имя гремело по всей галактике добрый десяток лет подряд. Бедная мама вполне оправданно опасалась, что наследственность взыграет в дочке. И ее опасения подтвердились. Имя дочери разнеслось по Вселенной так же, как и ее собственное. Злата Каневски прославилась еще как штурман-стрелок "Орки", а все последующие ее шаги лишь приблизили превращение в живой памятник.
Памятник... Сейчас Злата шла именно к памятнику, который, как она слышала, нынешние жители городка поставили великой пиратке, сто тридцать пять лет назад случайно нашедшей солнечную систему и навсегда оставшейся здесь. Мама прожила недолго - шестьдесят лет не срок для человека, и Злата никогда не возвращалась к ней - мама сама, как снег на голову, сваливалась на планету, ставшую временным пристанищем непоседливой дочке.
Вот и памятник. Злата остановилась перед установленной на невысоком пьедестале статуей. Дженни-Комета была здесь такой, какой впервые увидела планету своих родителей. Дочь стала старше старше матери вдвое, а изображенная здесь задорная девчонка в залатанной кожаной куртке, мини-юбке, ажурных чулках, разорванных на коленках и драных пластиковых кедах, была моложе Златы раз в шесть. Такой была Санзи, Александра, в 2132 году на 120Саванне. Санзи могла бы быть ее дочкой. Но у Златы не было детей, хотя ее детьми могли бы считаться десятки тысяч людей, от которых отвела смерть межзвездная лучевая канонерка "Орка", которых защищала и спасала служба ПН.
Снег почти перестал, и казалось, что дерзкая бронзовая девчонка на постаменте назло снегу и холоду засунула руки в карманы своей куртки. Тусклый свет едва озарял две фигуры, стоящие напротив друг друга под падающими снежинками.
