Лето летающих - страница 38

Теперь можно отдохнуть…

Студенты с серьёзными, но счастливыми лицами сели около кола, сняли жаркие для лета перчатки и носовыми платками вытирали пот с лица, с рук. Вытирали, посматривая на него…

А он стоял в небе, не высоко, но и не низко, примерно на пять телеграфных столбов (наших измерительных единиц), тяжело покачиваясь из стороны в сторону и чуть виляя своим могучим хвостом, на конце которого, чувствовалось, было привязано что-то грузное.

И тут в минуту затишья обнаружилось новое и на небе и на земле.

Занятые размером, взлётом такого змея, мы только сейчас обратили внимание, что на нём что-то написано (возможно, это была привычка: и мы и ребята иной раз клеили змея из афиш, но не замечали ни букв, ни слов).

— Смотри! — воскликнул Костя. — А тут нарочно написано.

Да, конечно, нарочно! Ни одно слово, как бывало на афишах, не обрывалось где попало. Тёмно-красные буквы шли по низу полотнища, свободному от верёвочных пут:

— Это из Пушкина! — сказал Костя.

— А зачем? Лучше бы, как обыкновенно, — сердце и уголки… Представляешь, какое бы тут было сердце! С бочонок! Во!

Я развёл руками и здесь увидал, что и на земле было новое, не замеченное ранее. Во-первых, народу на поле было гораздо больше, чем показалось вначале: может быть, подбежали потом. Во-вторых, были не только ребята, но и взрослые. Даже стояли в стороне три извозчичьи пролётки с седоками, которые, не сходя с экипажа, наблюдали за змеем. К одной из пролёток подбежал студент в белом кителе, который недавно вбивал кол, и что-то, показывая на змея, объяснял старику в чесучовом костюме и даме в лиловой накидке.

К нашему удивлению, около четвёртой, стоявшей особняком, не извозчичьей пролётки с мордатым кучером мы заметили Графина Стаканыча. Он что-то почтительно говорил полной старой женщине в кремовой кружевной пелеринке и в шляпе с чёрными кружевами на седых волосах. Мы тотчас помчались к нему, чтобы поделиться впечатлениями о змее.

— Может быть, он студентов попросит!.. — выкрикивал Костя на бегу. Попросит, чтоб полетать… Попробовать… Как мы хотели…

Графин Стаканыч, оставив важную старуху в кружевах, направился к колу, к привязи змея, где сидели студенты. На полдороге мы перехватили его.

— Вы видели, как его привезли? Видели, как его к земле прижимали? затараторили мы. — Вы видели, как он поднимался? Как тянул?

Графин Стаканыч ответил, что всё это он видел, но издалека, так как только что пришёл. Оказывается, его перехватила на улице сидевшая уже в экипаже генеральша Таисия Тихоновна (он кивнул на женщину в кружевах) и попросила поспешить на поле: может быть, будет нужна его помощь студентам, среди которых находился и её племянник.

— Это та, которая ножки у кресла, да? — почему-то шёпотом спросил Костя. И я тотчас вспомнил весеннюю историю о превращении кресла ампир в жабу — благословенную историю, которая нас познакомила, сблизила с нашим Графином Стаканычем…

Столяр сделал строгие глаза, будто генеральша могла нас услышать, но тут же по-обычному заулыбался, заподмигивал.

— А сейчас они гневаться изволят-с на племянника! — сказал он доверительно. — Зачем-с написали на змее какие-то зажигательные слова! К себе племянника требуют.

Он говорил с нами, как со взрослыми, но мы были полны своим.

— Ефим Степаныч! Ефим Степаныч! — Костя, отбросив свою обычную угрюмость, сдержанность, пританцовывал на траве. — Раз вы к студентам идёте, попросите их… ну, попросите, чтобы полетать! Хоть немножко! Хоть невысоко!..

— Да что вы, ребята! Да что вы! — Графин Стаканыч на ходу отмахивался. — Что вы, разве котята? К хвосту вас, что ли, привязать?

— Вы только скажите, вы только начните, а я дальше сам…

Графин Стаканыч сделал неопределённый жест: не то да, не то нет. Во всяком случае, Костя обрадовался.

Но мне было уже не до этого: справа от нас послышались крики, смех, и я увидал кружок ребят, в середине которого хлопотал тот вихлявый гимназист, Серёжка Сарычев, который во дворе у Цветочка хвастался одним своим учителем. Видимо, и тут играли в этого учителя. Серёжка, схватив за шиворот какого-то мальчишку, тащил его от края круга до другого края, приговаривая: