Люк притащил два садовых кресла и поставил их в дальнем конце площадки.
— Ну как?
— Чудесно. — Уитни села. Это был прекрасный вечер, легкий ветерок приносил из сада запах левкоев. Взошел молодой месяц, и через несколько мгновений девушка увидела миллиарды мерцающих звезд Млечного Пути.
— Ты спрашивала, хотели ли мы с Фелицией иметь детей.
Удивленная, Уитни моргнула. Значит… он все‑таки не закрыл дверь. Или, может, закрыл, но потом изменил свое решение. Она взглянула на него и увидела, как в сумерках блестят его глаза.
Ей хотелось, чтобы он продолжал.
— Наш брак был ошибкой, — прямо сказал он. — Я очень скоро обнаружил, что у нас нет ничего общего. Я мечтал осесть и завести семью, а Фелиции хотелось веселиться. Я хотел детей — а она сказала, что дети подождут, пока она не будет к этому готова. Наш брак был пуст. Фарс. После четырех лет практически раздельного сосуществования я заявил, что выхожу из игры.
— Но вы же, наверно, потом помирились? Я имею в виду… у вас же родился Трой.
— Фелиция умоляла дать ей шанс. Она была полна раскаяния и так уверяла меня, что готова начать все заново, что я согласился. Она тут же забеременела, и я чуть не сошел с ума от радости.
— Что же произошло дальше?
— После того как Трой родился, Фелиция совершенно им не интересовалась. Ее никогда не было дома. Она могла оставить ребенка с кем угодно, хоть с посторонним человеком. Все, на что она была способна, так это иногда нарядить его и демонстрировать своим друзьям. Гвоздь программы. В конечном счете я понял, что моя жена не просто не желает дарить свою любовь, а не может, так как в ней вообще любви не было. — Он мрачно рассмеялся. — Но только когда я подал на развод, я обнаружил, насколько она на самом деле холодна.
Далеко внизу в долине послышалось урчание двигателя большой машины — возможно, грузовика на улицах Эмералда.
— Она не давала тебе развода?
— Она заявила, что если я не прекращу процедуру, то она обчистит меня догола. Как‑то она даже призналась, что забеременела только потому, что понимала, что разрыв неизбежен и что если она родит ребенка, то я буду у нее под каблуком: она знала, что я заплачу любые деньги, лишь бы оставить Троя у себя.
Люк устало вытянул вперед ноги. Уитни увидела, как свет месяца блеснул на бокале, когда Люк поднес его к губам, и услышала легкое дзиньканье стекла о кирпич, когда он поставил бокал обратно на землю рядом со стулом.
— Ты так и сделал?
— Так и сделал.
— А Фелиция? Она согласилась вообще никогда не общаться с Троем?
— Таков был наш договор.
— Когда же был день слушания?
— Накануне того дня, как я вернулся сюда.
Уитни отмахнулась от мошки.
— Ты казался таким потрясенным, когда узнал, что твоя бабушка умерла.
— Я и был потрясен. Понимаешь, мы с Рамоном всегда поддерживали связь, а он подписывался на газету Эмералда, так что я был уверен, что в случае чего он мне сообщит. Он ничего не сообщал, и я думал, ну знаешь: отсутствие новостей — уже хорошие новости.
Оба помолчали, Уитни медленно потягивала вино, пока ее бокал не опустел.
— Почему же ты вернулся в долину? — наконец спросила она.
— Из‑за Троя. Я знал, что бабушка не выкинет своего внука из‑за наших с ней разногласий. Я знал, что она примет нас, и знал, что она полюбит Троя. Так же, как она приняла тебя, и так же, как она любила тебя. — Его голос посуровел.
— Твоя бабушка умерла без обиды на тебя, Люк.
— Но она ни разу не попыталась со мной связаться.
— Я уже объясняла… в ней было слишком много гордости.
— Гордости. Этой проклятой гордости Браннигенов!
— Да, — тихо произнесла Уитни. — Гордость причинила вашей семье немало сердечной боли.
На какое‑то время они оба замолчали, и только поднявшийся ветер шелестел листвой и цветами в саду. Уитни чувствовала, как все громче бьется ее сердце. Лунный свет, вино и этот мужчина, сидящий так близко от нее, — смертельное сочетание! Оно лишало ее способности контролировать себя.
Как обычно, безопаснее всего — вовремя уйти. Она встала.
— Я пошла.
Люк вытянул руку и взял ее за запястье. Его рука была теплой, но твердой.
— Еще рано.
В ее теле разгорался огонь желания. Она страстно мечтала сдаться… позволить ему усадить ее к себе на колени, обвить его шею руками, ощутить на губах его поцелуй.
