— Господи, — прошептала она. — Почему же ты мне ничего не сказал?
Наконец он повернулся… и когда она увидела, каким затравленным был его взгляд, то почти пожалела, что он не остался стоять лицом к окну.
— А ты смогла бы запросто всем рассказать, — спросил он, — что тебе пришлось купить собственного ребенка?
Уитни подошла к Люку и взяла его руки в свои.
— О, Люк, — мягко, с состраданием сказала она, — я же не знала… — В ее глазах задрожали слезы, когда она взглянула на него. — Пожалуйста, прости меня за все, что я тебе сказала.
— Ты можешь назвать меня как угодно, Уитни, но не лжецом.
— Я знаю. — Ее голос дрогнул. — Мне так жаль. Мне очень хотелось бы…
— Что?
— Взять свои слова назад. Надо было спросить тебя о статье, вместо того чтобы делать выводы.
— Ну, мне тоже не стоило так срываться.
Она вдруг увидела, что все еще держит его руки. Она отпустила их и как‑то неловко сложила свои на груди.
— Я рада, что Хетти привезла этот журнал, — сказала она. — Благодаря ему я наконец‑то смогла… понять тебя.
Его губы сложились в ироническую гримасу.
— Ну что там понимать? Я лишь простой парень…
Он говорил небрежно, и Уитни постаралась придать своему голосу такое же звучание:
— А вот с этим можно поспорить!
Но, хотя буря эмоций уже улеглась, ей показалось, что напряжение совсем иного рода начинает сформировываться в пространстве между ней и Люком. И она словно другими глазами вдруг увидела его обнаженную грудь в каких‑то сантиметрах от себя.
Ей нужно было срочно спасаться бегством…
— Ну хорошо, — сказала она. — Я рада, что мы наконец все выяснили. — Надеясь, что улыбка на ее лице выглядит достаточно естественной, Уитни отвернулась от него и пошла к двери. — И теперь, когда все улажено… — Она положила пальцы на ручку двери… и тут же обнаружила, что широкая ладонь Люка уже крепко держит ее запястье.
— Не совсем все, — сдавленно выговорил он. — У нас еще осталось… незаконченное дело.
Сердце Уитни понеслось бешеным галопом. Она испуганно прислонилась к стене.
— Да? — шепнула она. — Я не думаю…
— Отлично, — сказал Люк. — Я и не хочу, чтобы ты сейчас думала. — И, как только она приоткрыла рот, чтобы запротестовать, его губы прижались к ее губам с такой мужской самоуверенностью, что ноги у нее подкосились.
Поцелуй был чувственным и страстным. Люк дерзко прижался к ней всем телом, зажав словно тисками ее руки, и его почти неуловимые, но такие соблазнительные движения зажгли в ее крови огонь.
Уитни прерывисто вздохнула и почувствовала исходящий от его волос слабый запах хлора, а от рук сладкий запах детской присыпки. Оторвавшись от ее рта, его губы скользнули к шее за ухом, где она побрызгала ранее духами.
— Ммм, — промычал он. — Ты так хорошо пахнешь. Прямо хочется тебя съесть…
Застонав, она откинула назад голову… и, принимая это как приглашение, Люк провел губами по шее, лаская белую гладкую кожу, спустился вниз к ключицам, к глубокому вырезу ее платья… Только тогда он наконец отпустил ее руки. Но, не отрываясь от нее, он принялся расстегивать пуговки ее платья — так же нарочито медленно, как она ранее расстегивала свою рубашку, прогуливаясь по краешку бассейна. Хоть он и освободил ее руки, у Уитни не было сил оттолкнуть его.
— Не надо. — Ее шепот прозвучал томно и неуверенно. — Не делай этого. Ты не должен…
Он справился с последней пуговицей на ее платье и распахнул его.
Уитни закрыла глаза и еще дальше запрокинула голову, целиком захваченная своими ощущениями.
Он так нежно заключил ее груди в ладони, словно это было самое хрупкое, что он когда‑либо держал в руках. Потом Уитни почувствовала, как он завозился с передней застежкой ее бюстгальтера. С легким щелчком застежка расстегнулась, и ее груди освободились от тесного плена кружев. Уитни чувствовала горячее дыхание Люка на своей нежной коже, и ее соски, еще минуту назад такие шелковисто‑мягкие, сжались в тугие розовые бутоны.
— Прекрасно, — хрипло пробормотал Люк. — О, это так прекрасно…
И он прильнул губами к напряженному кончику ее груди. Невидимые серебряные иглы словно коснулись каждого нервного окончания, и электрические разряды пронзили ее тело. У нее было странное чувство: будто она плывет… Ласкающие движения языка на груди. Мучительная, сладкая и чувственная дрожь. Удовольствие такое утонченное и такое сильное, что почти сродни боли…
