На сей раз ее руки оказались у него на груди. Джози чувствовала, как бьется его сердце прямо у нее под ладонью, и ее собственное сердце забилось в унисон. Это было еще хуже, чем раньше. Что же мне делать, Господи? Теперь уже не вернешь руки туда, где они были раньше.
Черная Звезда фыркнула и дернулась в сторону, Джози инстинктивно прижалась к Льюку, ее груди впечатались в его спину. У него вырвался из груди не то стон, не то рык.
— Я вас ударила?
— Нет, все в порядке. — Его низкий, напряженный голос свидетельствовал об обратном.
Нос Джози прижался к его шее, и, осмелившись перевести дух, она почувствовала запах его волос. Запах этот заставил ее сердце подпрыгнуть. Видимо, так же пахнет его подушка, подумала она и поймала себя на том, что в мечтах уже пытается пробраться в его спальню.
Только непринужденная беседа может спасти положение, решила Джози.
— А ваш собственный дом, он далеко отсюда?
— А что? — осторожно спросил Льюк.
Боже, неужели он думает, что я напрашиваюсь на…
— Просто мне интересно. Вы мне не показали его, когда возили на ранчо.
— Посещение моего жилья не входит в программу. Хочется побыть без посторонних глаз хотя бы дома.
— Ну да, конечно. Консуэла рассказывала, что его построил еще ваш дед. Я так люблю старые дома… — Спохватившись, Джози повторила: — Мне просто хотелось знать, вот и все.
— Да ладно, ничего страшного. — Льюк ответил мягко, словно почувствовав ее смущение. — Я могу вам показать дом, просто раньше не догадался. Особенно после…
Нашего поцелуя, закончила про себя Джози. Льюк оборвал фразу, мысль осталась незаконченной; жаркая волна залила ей лицо и покатилась дальше, вниз. Джози поерзала на лошади и чуть не скатилась с нее. Снова рука Льюка предотвратила ее падение, на сей раз охватив ее ягодицы.
Это жест, которым Льюк прижал ее к своей спине, почти что ее доконал. Господи, когда же кончится эта мука? Запах его волос, твердость мускулов, биение сердца — слишком много всего сразу, чтобы выдержать. Джози была так переполнена ощущениями и чувствами — казалось, вот‑вот взорвется.
— Вы в порядке?
Нет, забилось в ее мозгу.
— Да, — промямлила она вслух.
— Советую держаться покрепче. Вы же не хотите упасть?
Не хочу, молча согласилась Джози, падать мне нельзя ни в коем случае.
Так они и продвигались вперед — молча, а вокруг царила ночь, дыша ароматом кипарисов. Воздух казался одушевленным, слышался мерный стук копыт лошади, гортанное кваканье древесных лягушек, стрекот кузнечиков.
Наконец невдалеке показался амбар. По логике вещей Джози должна была вздохнуть с облегчением, а ею — как ни странно — овладела досада. Какая‑то предательская часть ее существа вопреки всякой логике не хотела прерывать эту прогулку, эти восхитительные, волнующие, счастливые ощущения. Эта езда давала возможность обнимать Льюка.
Ее рука автоматически поползла выше по его груди, и пальцы расположились на ней веером. Она слышала, как он затаил дыхание.
Потом его рука покрыла ее ладонь, и девушка в свою очередь перестала дышать. Его жест был таким естественным — просто он своей большой, теплой ладонью прижал ее маленькую руку к своему сердцу. Но жест поразил Джози, потряс ее, — в нем было наслаждение, глубокий, тревожный смысл и в то же время предчувствие опасности.
Я должна шевельнуться, отодвинуться, ну хоть просто отнять руку, подумала она.
И ничего не сделала.
Значит, своим бездействием я заключаю с ним некий договор? Ответа не было, и Джози хотела одного — чтобы этот миг длился вечно.
Неожиданно Черная Звезда остановилась. Взглянув из‑за плеча Льюка, девушка увидела, что они подъехали к загону.
— Вот мы и дома, — сказал Льюк. — Я привяжу лошадь, потом помогу вам слезть.
Он ухитрился спешиться, не задев Джози.
Минутой позже он вытянул руки, чтобы помочь ей; и вот она уже в его объятиях, а тело ее, отделившись от лошади, медленно скользит по его фигуре. И от этого замирает сердце.
Ее ноги коснулись земли, взгляд встретился с его взглядом. Огонь в его глазах зажег ответное пламя у нее внутри, словно к стогу сена поднесли спичку. Так они и стояли, прижавшись друг к другу, его шея в кольце ее рук. Она столько мечтала о его поцелуе, что было естественным наклонить его голову к своему лицу и слиться губами.
