Слава Богу, они оба пришли в себя, пока жарили мясо на шампурах, разогревали кукурузные початки и раскладывали по мискам салат, приготовленный Консуэлой. К ним вернулось хорошее настроение, царившее в тот вечер на кухне, когда они болтали обо всем на свете. Джози почти что смогла расслабиться.
Почти, но не до конца. Его обаяние притягивало, и в душе закипало желание, как лава вулкана. Невозможно было сказать, когда и как это напряжение прорвется наружу, нарушив тишину и покой уютного вечера.
Ей нравилась в Льюке не только внешность, даже то, как он сегодня рассказывал о своих разногласиях с отцом, доказывало: за внешне грубоватой оболочкой скрывается добрый и заботливый человек.
В конце концов, почему я должна о нем постоянно думать? — одернула она себя. Если разобраться, я вообще не должна думать о нем. Не мешало бы передохнуть после Роберта, а не помышлять о новом романе.
Так почему же я не могу думать ни о чем другом?
Внезапно Льюк указал рукой на небо и воскликнул:
— Смотрите, звезда падает!
Джози зачарованно смотрела на крошечную сверкающую точку, которая пронеслась по темному небу и исчезла.
— Так вот что это такое, — пробормотала она.
Льюк удивился:
— Вы что, не видели их раньше?
— Представьте себе, нет.
Он был изумлен:
— Вы, горожане, гораздо беднее, чем я думал. — Он говорил шутливо, но Джози поняла, что он и всерьез так думает. Льюк снова откинулся на бревна. — Когда я был мальчишкой, я загадывал желание, видя падающую звезду. Мама говорила: если успеешь загадать, пока она не упала, оно исполнится.
— Значит, потому она так любила их вышивать, — сказала Джози. И подумала: неудивительно, что он так любил этот ковер‑одеяло. — А что вы загадывали в детстве?
— Я хотел, чтобы все оставалось, как есть. — Он стал снова всматриваться в звездное небо. — У меня тогда уже был пони, и собака, и целая уйма игрушек, так что тратить желания на все это не было смысла. И никогда я не мечтал быть астронавтом, или футболистом, или пожарным, — я всегда знал, что останусь жить на ранчо и буду здесь работать, когда вырасту. Поэтому я и загадывал простую вещь: пусть ничего не изменится. — Он невесело усмехнулся. — Конечно, было бы интереснее, если бы я загадал: хочу, чтобы храм Тадж‑Махал сбросили с самолета к нам на южный выгон. И это бы сбылось! А что загадывали вы?
Джози все еще смотрела на мерцающие звезды.
— У меня было два желания. Первое — чтобы я весь год проводила в летнем лагере.
— Видимо, вам очень там нравилось.
— Я только этим и жила: единственный шанс побыть на природе.
— Почему же?
— Потому что семейство мое природу не жалует — бывает на воздухе, только когда влезает в машину или вылезает из нее. Да и то если нет поблизости крытой стоянки. А я всегда любила природу. Когда выросла, я стала работать в лагерях инструктором. Именно тогда и поняла, что люблю работать с людьми, особенно когда они в отпуске. И меня потянуло в сферу отдыха и туризма. — Джози вздохнула, глядя в сторону. — К сожалению, на этом поприще меня ждала неудача; может, и вправду такая работа не для меня.
Льюк припомнил рассказ девушки о том, как родители не одобрили ее выбора, видимо, это заставило ее усомниться в себе. Неуверенный тон Джози пробудил в нем желание поддержать и защитить девушку.
— Почему же? — сказал он неожиданно для себя самого. — Вы выбрали специальность, исходя из своих интересов и способностей. Это говорит о вашей самостоятельности.
Джози всматривалась в него пытливо и с надеждой.
— Вы правда так думаете?
— На сто процентов.
— Отец говорил мне, что я многое упускаю из виду: длинный рабочий день, конкуренцию, мешающую продвигаться по службе, а может, и необходимость жить вдали от семьи.
— У каждой специальности свои недостатки.
— Но у меня все кончилось тем, что я потеряла работу.
— Это не имело отношения к вашему выбору профессии. Из того, что вы мне рассказали, ясно — вы отстаивали свои принципы. А это значит, что вы умеете не только принимать правильные решения, но и проявлять мужество. Работу можно менять, зато характер останется при вас.
В ответ в ее глазах засветился мягкий свет благодарности. А его сердце забилось от счастья.
