Не успела Джози задать следующий вопрос, как дверь в кухню распахнулась и на пороге появился Льюк; он стоял, держа шляпу в одной руке и заполняя собой весь дверной проем. Шляпа фирмы «Стетсон» давно потеряла свой коричневый цвет и была такой же поношенной, как его джинсы и куртка. Сердце Джози учащенно забилось.
Встретившись с ней глазами, ковбой застыл в дверях. На скулах заиграли желваки.
— Я думал, вы давно уже в Талсе — ублажаете жениха поцелуями в честь примирения.
— С какой стати это пришло вам в голову? — спросила она, продолжая с притворным усердием чистить картошку.
— С такой, что вчера вечером он звонил, а, как известно, маленькие ссоры только сближают любовников.
— Ошибаетесь сразу по трем пунктам. — Девушка бросила очищенную картофелину в миску. — Во‑первых, Роберт — мой бывший жених, во‑вторых, это была не маленькая ссора.
— Ну хорошо. Два пункта. А третий?
Джози, взявшая в руки очередную картофелину, почувствовала, как краска заливает ей щеки.
— Мы никогда не были любовниками.
Все это Льюк понял уже вчера, когда позвонил Роберт, но он испытал какое‑то странное удовольствие, когда девушка сама это сказала. А впрочем, какое мне дело, тут же подумал он, жених, любовник — один черт.
Однако ему не понравилось пренебрежительное отношение Джози к отвергнутому кандидату. Притворяется равнодушной! Он уже встречался с таким явлением: чем больше женщина делает вид, что ей все равно, тем больше она кого‑то любит.
Войдя, Льюк бросил шляпу на сиденье одного из стульев и засунул руки в карманы.
— Но он, видимо, что‑то для вас значил, если вы собирались за него замуж.
— Родственники втянули ее в эту свадьбу, — поспешила вмешаться Консуэла. — А она его совсем не любила.
Льюк, поначалу не заметивший своего шеф‑повара, резко обернулся: Консуэла верна себе, подумал он, уже успела выведать все подробности. Странно, что она поверила в эту версию — обычно толстуха более проницательна. Втянули родственники! Эту барышню трудно во что‑нибудь втянуть против ее воли.
Трудно? А ведь я вчера пытался втянуть ее… ну хотя бы в поцелуи, подумал он виновато. Позор. Слава Богу, телефон помешал, а то хорошо бы я выглядел сейчас.
Искоса взглянув на Джози, он только теперь заметил, чем она занимается.
— Что вы делаете, черт возьми? — вскричал он.
— Чищу картофель.
— Я это вижу, но зачем?
— Хочу приносить какую‑то пользу.
Самая большая польза, подумал Льюк, какую ты можешь принести, это убраться назад в свою Талсу и оставить меня в покое. Так разворошить мои чувства и мысли! Того гляди, бессонница одолеет.
— Спасибо, но отдыхающим вход на кухню воспрещен. Таково наше правило.
Бросив картофелину в миску, Джози улыбнулась; на щеке мелькнула та самая ямочка, которая всю ночь не давала ему покоя.
— Всем известно: правила существуют для того, чтобы их нарушать. К тому же Консуэле требуется помощь, нельзя наваливать на одного человека столько дел, а чистить картошку мне нравится.
— Я и сам ей могу помочь! — рявкнул Льюк.
— Боже сохрани! — Консуэла воздела руки к небу. — В прошлый раз после твоей помощи я целый час убирала грязь. Нет уж, большое спасибо. — Она в ужасе затрясла головой.
Льюк нервно потирал затылок. То, что Консуэле требуется помощь, — это факт, размышлял он. Что на кухне от меня никакого толку — тоже верно. Так что непонятно, почему вдруг я взъелся на девушку.
Взъелся потому, решил он, что я хотел от нее избавиться, а она, скажите, пожалуйста, уже чувствует себя на кухне как дома, и втерлась в доверие к Консуэле.
Однако поднимать из‑за этого шум не стоит — еще угодишь в хамы и скандалисты.
— Ну как хотите, — проворчал Льюк, но, осознав, что это не очень вежливый ответ на бескорыстную помощь, заставил себя добавить: — Спасибо за подмогу.
Консуэла одарила Джози ласковой улыбкой.
— Да, спасибо. — Она вытерла руки о белый передник. — А теперь извините, мне придется сбегать в погреб за луком. Он нужен для запеканки.
Консуэла выплыла из комнаты, а Льюк взялся за шляпу, опасаясь оставаться наедине с предметом своих волнений.
— Пойду попробую вытащить из грязи вашу машину, — сказал он.
