— Если бы только у меня было немного коньяка, — прошептала Элиз.
— Коньяка? — удивленно спросил Большое Солнце.
— Я лечила им раны. Он помогает заживлению.
— Кажется, у меня есть немного коньяка.
— Хм! — фыркнула мать Большого Солнца.
Он с упреком взглянул на нее и объяснил одной из своих жен — той, чья беременность была менее очевидна, — где взять бренди.
Элиз, казалось, ничего не замечала. Она окунула кусочек кожи в теплый настой трав, которым пользовалась Татуированная Рука, и приложила его ко все еще кровоточащей ране.
В глиняной бутылке принесли бренди, там его оставалось всего несколько глотков. Большое Солнце с сожалением посмотрел на бутылку, затем передал ее Элиз.
— Было бы лучше, если бы мой брат выпил это, — заметил он.
Рено покачал головой:
— Неразумно пить на пустой желудок.
— Это мы поправим, как только тебе немного полегчает.
— Ты не могла бы поторопиться? — Рено поморщился от боли, когда Элиз начала поливать его спину бренди.
Когда вернулась Маленькая Перепелка, Элиз уже подготовила кожу к нанесению мази. Она аккуратно намазала спину Рено, а затем забинтовала полосками ткани.
Потом они поели, для этого Рено пришлось осторожно принять сидячую позу. К ним присоединились другие: пожилой мужчина, кажется, отец одной из жен Большого Солнца, и две старухи, одну из которых Элиз видела накануне присматривающей за мальчиком. Похоже, что это были тетки Татуированной Руки. Привели и самого мальчика, этого маленького бронзового херувима, которого представили как сына Большого Солнца. Все были очень внимательны к Рено, предлагали ему разные лакомые кусочки, заставляли пить крепкий бульон для укрепления сил. Даже мальчик, которого звали Маленькая Сова, понял, что дяде плохо; он привстал и тихонько потерся своим маленьким носиком о худую щеку Рено.
Рено ел жадно и с удовольствием, обмениваясь шутками со старухами и улыбаясь брату. Однако вскоре он замолчал. Взглянув на лего, Элиз увидела, что он побледнел еще больше и обессиленно прислонился к стене дома. Приглядевшись к нему повнимательнее, она заметила, что у него под глазами залегли черные тени, а лицо осунулось. Да и как ему было не устать? На протяжении всего пути из дому Рено почти не спал, неся охрану, в день приезда ему пришлось принимать участие в празднестве, а прошлую ночь он провел, бодрствуя, в храме. Он ничего не ел почти двое суток, а затем подвергся такому ужасному наказанию. Удивительно, что он еще был в сознании после этого.
Элиз коснулась его руки и сказала:
— Приляг. Тебе надо поспать.
К ее просьбе присоединился Большое Солнце:
— Да, поспи. Я приказываю.
Однако Рено смотрел только на Элиз. Его глаза потемнели от боли и усталости, но взгляд их был чист.
— Ляг со мной, Элиз.
Трудно было отказать ему в просьбе, когда он пребывал в таком состоянии. Но ведь она поклялась, что не вернется на его ложе! Элиз понимала, что в данный момент он для нее не опасен, но если она ляжет с ним по своей воле сейчас, примет ли он ее отказ потом? Она глубоко вздохнула:
— Я буду тебе только мешать.
— Мне тебя не хватало вчера ночью и во все другие ночи нашего перехода.
— Я уже говорила тебе, наш договор расторгнут. Я больше не обязана делить с тобой ложе.
— Ну хотя бы сегодня ляг со мной!
Элиз почувствовала, что кто-то тронул ее за плечо.
— Сделай, как он просит, — негромко сказала Татуированная Рука.
— Не могу!
Большое Солнце приблизился к ней:
— Неужели мне нужно тебе приказывать? Это не такая уж большая жертва, француженка.
Разве? А как же ее гордость и самоуважение? А что же ее будущее?
— Элиз, пожалуйста…
Серые глаза Рено потемнели, его лицо было бледно; рука, которую он протянул к ней, слегка дрожала. Именно сострадание заставило Элиз сделать первый неуверенный шаг к нему. Сострадание — и приказ его брата. Ничего больше.
Не обращая внимания на взгляды и шепот, Элиз прилегла на скамью рядом с Рено и обняла его. Не успела она положить голову на набитую соломой подушку, он уже спал. Ей ничего другого не оставалось, как попытаться сделать то же самое…
Когда Элиз проснулась, было темно. Разбудило ее какое-то бессвязное бормотание. Она приподнялась на локте и осмотрелась.
