— Законный наследник? Я думала, что отец сделал ему дарственную…
— Нет, эти земли перешли к нему по наследству.
— Но он же незаконнорожденный!
— Боже, кто это сказал? — возмутилась Маделейн, гордо выпрямляясь.
— Ну, я думала, что поскольку он сын Татуированной Руки…
— Так ты полагала, что его родители не были женаты, кроме как по индейским обычаям? Нет, Татуированную Руку окрестили, ее и отца Рено венчал священник, причем все было сделано с величайшей торжественностью, а запись об их браке была занесена в церковную книгу. Эта индианка была первой и единственной законной женой моего дяди.
— Тогда эта женщина во Франции…
— Она была просто его сожительницей, хотя во Франции ее считают вдовой.
Элиз долго смотрела на Маделейн.
— Прости меня, я не хотела совать нос в чужие дела.
— Эти дела для тебя не чужие, и мне странно, что Рено тебе об этом ничего не рассказал.
— Как-то мы коснулись этой темы, но мне кажется, ему тогда не хотелось в нее углубляться, а потом не представилось больше случая.
Элиз поняла, что Рено намеренно выставил себя в наихудшем свете в ее глазах в первые дни их знакомства. Почему? Может быть, он думал, что она не поверит ему, или боялся, что она использует эти сведения против него? А может, он беспокоился о Маделейн и своих сводных братьях и сестрах во Франции?
— Ты думаешь о титуле, я полагаю, — сказала Маделейн. — Конечно же, Рено — граф. Но он отказался от этого титула: здесь он был не нужен ни ему, ни его брату. Ни тот, ни другой не интересовались поместьями во Франции или же положением при дворе, которое могли там занять. Большое Солнце — великий вождь, и власть его над жизнью и смертью своих подданных не уступает власти нашего короля Людовика. Зачем нужны ему титулы и собственность? Все, что он взял из поместья, — это изукрашенный серебряный мушкет и старинный стул, который он использует в качестве трона. Рено привез и отдал ему эти вещи, когда вернулся из Франции.
— И ты приехала с ним? Я никогда не могла понять, что побудило тебя так поступить.
— Я устала жить на положении бедной родственницы, вечно притворяться, что я благодарна лжеграфине за ее снисхождение, хотя я прекрасно понимала, что она не имеет никакого права носить этот титул. Мне оставалось только уйти в монастырь. Я не легкомысленна, но в то же время во мне нет той жертвенности и созерцательности, которых требует призвание монахини. Более того, я обнаружила в себе положительную тягу к приключениям, и, живя здесь, в Новом Свете, вместе с Рено, я не была разочарована.
— А тебе не одиноко здесь?
— Никогда. Здесь всегда люди: военные, торговцы; иногда приезжают гости из других мест…
— Но ведь здесь так неспокойно!
— У нас здесь довольно тихо. Забредали иногда в наши края дезертиры, но их скоро прогоняли. Да и дом наш неприступен, как крепость: если закрыть ставни, он хорошо защищен. Впрочем, его никогда не трогали благодаря индейскому родству Рено.
— Рено, наверное, доволен, что ты здесь за всем присматриваешь?
— А что мне еще делать? Это моя жизнь.
— Я думаю, все было бы по-другому, задумай ты выйти замуж.
Француженка рассмеялась.
— Кто меня возьмет в мои лета?
— Многие не отказались бы, — уверенно сказала Элиз.
— Но мне это без надобности. Боюсь, что я слишком независима, слишком привыкла все делать по-своему и уже не смогу подчиниться власти мужа. К тому же я столько раз видела, как мой дядя изменял графине. Я хорошо помню тот день, когда она обнаружила, что у графа есть законные наследники. Это произошло, когда приехал Рено. Для нее это был большой удар. Нет, когда я была моложе, я бы еще могла доверить свою жизнь мужчине, но теперь это уже невозможно.
— Однако Рено ты доверяешь?
— Он наполовину начез, и ему присущи индейские понятия о чести.
Элиз стала энергичнее обмахиваться веером, а затем сказала:
— Странно, что человек, который пытался скрыть свой первый брак, завещал дом сыну от этого брака.
— Отец никогда не отказывался от Рено. То, что он наследник, не разглашалось по его собственной просьбе — ни тогда, ни позже. Знали только домочадцы, а потом еще и графиня. Думаю, мой дядя объявил ей об этом из мести — хотел наказать ее за какую-то придворную интрижку.
