Партизан протянул руку к мешку.
— Ну-ка, покажи.
— Чур, только не есть…
— Не бойся.
Партизан взял хлеб, взвесил его в руке, поднес к носу.
— И верно, душистый. — Он повертел его так и эдак. — С полкилограмма будет… — Потом сказал: — Так вот что, хлопче, на-ка положи назад в сумку. Завтрак отменяется.
— Почему? — опешил Алесь. — Я есть хочу. Кишки к хребту присохли. Вчера почти весь день не ел. Нет, давайте съедим, разделим пополам, а там, как говорят, бог — батька!
— Ох ты, какой нетерпеливый! Попал под мою команду, так слушайся. Кстати, мы даже не познакомились. Второй день вместе, а ни имени, ни роду-племени, как говорится, не знаем.
— Я из Сырого Бора, звать Алесем.
— Из Сырого Бора? Да мы почти соседи, я из Крыжовки. Учитель. Зовут меня Вадимом Николаевичем. Фамилия — Мурашко. Таких, как ты, у меня было три десятка. И мальчишки и девчонки. Учил их, а теперь вот, видишь, воюю.
— Вижу, — согласился Алесь, — так говорите, завтрак отменяется?
— Да. Мы ведь еще не знаем, что у нас впереди. Вот когда прояснится обстановка…
— Ой, когда она еще прояснится, — вздохнул мальчик. От голода, усталости и волнений последних дней он совсем сник.
— Подымайся, пойдем. Смотри, уж светает. Нам нужно выиграть время.
— Куда мы пойдем? К своим? — Алесь показал в сторону болота. — Или пробиваться будем через окружение?
— Подожди, хлопче. Я было надумал к своим. Может, ты прав? Если попробовать прорваться через окружение? Нас же только двое. Вдруг сумеем? Ты хлопец юркий, сообразительный, да и я вроде не лопух какой-нибудь. А?
— Да, хорошо бы прорваться. — В голосе парнишки была такая тоска, что Вадим Николаевич внимательно заглянул ему в лицо.
— Посмотреть бы на свое село, — продолжал Алесь, — может, кто из моих и спасся. Все село наше фашисты сожгли и людей…
— Что, каратели налетели? Партизан искали?
— Да нет, все не так было, — досадливо махнул рукой Алесь. — Тетка одна подвела. Развесила уши, наслушалась, что ей фрицы напели. Вот и… — Глаза мальчика повлажнели.
— Хватит, успокойся, хлопчик, в другой раз расскажешь… фашисты еще получат свое. Сполна. — Вадим Николаевич крепко сжал руку мальчика, помог ему подняться.
Быстрым шагом они направились к знакомой протоке, которую вчера переходили вброд. Под ногами хрустели сломанные ветки. Камыш заметно редел. Послышался легкий всплеск воды. Вадим Николаевич схватил Алеся за плечо:
— Ничего не понимаю! Мы же не туда вышли! Вокруг вода. А берег вон где. — В голосе его были удивление и досада.
— Как не туда? Кажется, мы вот здесь влезали в камыш. Вот, он тут примят…
— Кажется… — перебил Вадим Николаевич. — Плохо, что нам с тобой все кажется. Давай-ка быстрей отсюда. Ночь на исходе, а мы… Эх, недотепы!
Они повернули назад.
— Глядите, глядите, бомба ил разворотила и камыш поломала, — сокрушался Алесь.
Учитель молчал. Он шагал медленно, руками раздвигая заросли. Штык винтовки, что торчал за его плечом, цеплял за стебли камыша, а некоторые и отсекал, как бритвой.
Алесь подхватил на ходу срезанный стебель, бережно расправил в ладонях длинный узкий лист и стал разглядывать. Теперь, осенью, он стал шершавым и ломким.
Под босыми ногами беглецов хлюпала вода — была она мутной, холодной. Алесь позавидовал учителю: вон в каких сапогах. В таких везде пройдешь! Он с содроганием подумал о том, что придется опять лезть в протоку, а там вода по самую шею, а то и глубже.
Вдруг Вадим Николаевич остановился как вкопанный, будто наткнулся на какую-то преграду.
— Опять вода, опять озеро…
— А где же протока? Где болото?
— Убей меня гром, ничего не понимаю! Смотри, Алесь, вокруг вода. Мы же были в камышах, возле берега…
— Были, — подтвердил мальчик.
— В чем же тогда дело?
— Может, вода в озере поднялась, и берег затопило?
— Глупости! Ночью дождя не было.
— Не было, — опять подтвердил Алесь.
— Тогда, выходит… — размышлял Вадим Николаевич.
— Мы на острове! — подхватил Алесь.
— Возможно, и на острове… Черт побери. Неужели на острове? Как же это случилось?
— Может, бомба все наделала, — предположил мальчик. Рванула — и отсекла наш зыбун от суши.
Вадим Николаевич засмеялся:
