Вспоминает о салоне Карамзиных и дочь Ф. И. Тютчева: "Серьезный и радушный прием Екатерины Андреевны, неизменно разливавшей чай за большим самоваром, создавал ту атмосферу доброжелательства и гостеприимства, которой мы все дышали в большой красной гостиной. Но умной и вдохновенной руководительницей и душой этого гостеприимного салона была, несомненно, София Николаевна, дочь Карамзина от его первого брака с Елизаветой Ивановной Протасовой, скончавшейся при рождении этой дочери. Перед началом вечера Софи, как опытный генерал на поле сражения и как ученый стратег, располагала большие красные кресла, а между ними легкие соломенные стулья, создавая уютные группы для собеседников; она умела устроить так, что каждый из гостей совершенно естественно и как бы случайно оказывался в той группе или рядом с тем соседом или соседкой, которые лучше всего к ним подходили. У ней в этом отношении был совершенно организаторский гений…"
По мнению В. А. Мануйлова, у очаровательной Софьи Николаевны к Лермонтову были не просто дружеские чувства: "На доверчивую дружбу Лермонтова она отвечала чем-то более глубоким и горячим. "Софья Николаевна решительно относится к Лермонтову", — сообщала А. О. Смирнова-Россет П. А. Вяземскому 14 мая 1839 года. Это "решительное отношение" С. Н. Карамзиной к поэту замечали и другие близкие друзья — П. А. Плетнёв, А. И. Тургенев. Следующей весной, в апреле, когда решалась участь Лермонтова после его дуэли с де Барантом, Смирнова писала Жуковскому: "Софья Николаевна за него горой и до слез, разумеется".
С. Н. Карамзиной приходилось постоянно встречаться в обществе и принимать у себя молодую вдову княгиню М. А. Щербатову, А. А. Оленину и А. О. Смирнову-Россет, с которыми у Лермонтова складывались совсем другие отношения, особенно со Щербатовой. И встречи с этими приятельницами поэта не всегда были приятны Софье Николаевне…"
Но это мы уже приближаемся к теме следующей главы, впрочем, и салоны все эти часто затеивались лишь ради удачного замужества своих дочерей. Часто так и случалось. И потом уже бывшие властительницы салонов уединялись в тиши.
На одном из званых вечеров, где-то в феврале 1840 года, поэт вписал в знаменитый альбом Софи, где были и строки самого Пушкина, свое стихотворение, которое Карамзиной явно не понравилось. Лермонтов вырвал листок, разорвал его и сжег, а спустя какое-то время вписал другое, сегодня нам всем известное:
Любил и я в былые годы,
В невинности души моей,
И бури шумные природы,
И бури тайные страстей.
Но красоты их безобразной
Я скоро таинство постиг,
И мне наскучил их несвязный
И оглушающий язык.
Люблю я больше год от году,
Желаньям мирным дав простор,
Поутру ясную погоду,
Под вечер тихий разговор,
Люблю я парадоксы ваши,
И ха-ха-ха, и хи-хи-хи,
С[мирновой] штучку, фарсу Саши
И Ишки М[ятлева] стихи…
У Карамзиных провел Михаил Лермонтов и свой прощальный вечер в 1840 году, отправляясь во вторую ссылку на Кавказ. Как пишет Павел Висковатый: "Друзья и приятели собрались в квартире Карамзиных проститься с юным другом своим и тут, растроганный вниманием к себе и непритворною любовью избранного кружка, поэт, стоя в окне и глядя на тучи, которые ползли над Летним садом и Невою, написал стихотворение:
Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто, как я же, изгнанники,
С милого севера в сторону южную…
Софья Карамзина и несколько человек гостей окружили поэта и просили прочесть только что набросанное стихотворение. Он оглянул всех грустным взглядом выразительных глаз своих и прочел его. Когда он кончил, глаза были влажные от слез… Поэт двинулся в путь прямо от Карамзиных. Тройка, увозившая его, подъехала к подъезду их дома. Пьеской "Тучи" поэт заключил и первое издание своих стихотворений, вышедших в конце 1840 года".
У Карамзиных же провел поэт и свой вечер 12 апреля 1841 года, возвращаясь после разрешенного отпуска на Кавказ. Как вспоминают, там же на вечере Лермонтов и сделал на клочке бумаги свой изумительный вольный перевод стихотворения Гейне, ставший уже просто лермонтовским стихом "На севере диком…". В дороге поэт закончил работу над переводом. Так и рождается на колене поэта, в дорожной карете — великая русская поэзия. В дневнике П. А. Плетнёва за тот же день 12 апреля 1841 года записано: "После чаю Жуковский отправился к Карамзиным на проводы Лермонтова…"
