- А что, твоя контора оградила бы мою семью, обезопасила бы?! разозлился Афанасий. - Ты ещё скажи - на этих деньгах кровь, они ворованные, я не законно-послушный идиот, с такой психологией никакого духовного общества не построить - так что ли? Есть у тебя выпить?
Ольга принесла коньяк.
- Ну, шлепнули бы меня под той елочкой - что имела бы семья? - Он выпил. - Все вы так - горазды других вразумлять, а что бы на моем месте ты сделала?
- Не стала бы выкапывать.
- Ну, значит ты просто не любопытная или трусливая.
- Да я же тебя не обвиняю, чего ты кипятишься?
- Еще бы ты обвиняла, то же мне - прокуроры - одна фикция. Всю страну разворовали, люди вынуждены черти чем заниматься, чтобы не сдохнуть, кроме этого чертого бизнеса ни черта не осталось!
- Ты бы больше не пил, Афанасий, - попросила Ирина.
Но он выпил. Он понимал, что Ольга в чем-то права, и не в том, что не нужно было выкапывать, просто все эти деньги свалились как снег на голову и были все-таки чужими. Одно дело извлечь клад столетней давности, и другое дело...
- Слушайте, а что, если их тоже убьют, клад будет бесхозным и никаких проблем!
- Что это с тобой, - разозлилась Ирина, - совесть заговорила? Да не будь ты такой рохлей, Афоня! Вспомни, как тебя обобрали - ни у кого совесть и не екнула, а у тебя дети!
- Да пошли вы все!
Афанасий опьянел. Громыхая он поднялся наверх, открыл чемодан и стал раскладывать его содержимое на диван, задумав составить опись.
Через десять минут Ольга с Ириной услышали его дикий крик:
- Сюда! Быстрее, поднимайтесь сюда!
- Совсем не умеет пить, - поморщилась Ирина.
А Ольга первая вбежала наверх.
Афанасий держал в руках листы и смотрел так, будто его раздели догола.
- Ни фига не понимаю! Чертовщина какая-то! Или у меня что-то со зрением?
- А что случилось?
- Оленька, посмотри - может, я не вижу - на этих листах ничего нет!
- Как нет? - Ирина выхватила листы, потом перелистала все папки. - Но ведь было...
- Может, кто-то подменил? - нашлась Ольга.
- А в футлярах все, как было, - и Афанасий вытащил свиток из футляра. - Вот - какой-то непонятный язык, - тряс он свитком, - вот и в этом футляре все написано. Все семь свитков в порядке. А в папках белые листы.
Он разбросал свитки и футляры, так что женщины взялись все вновь сворачивать и упаковывать.
- Но мы же с тобой вместе смотрели - там было и по-русски написано, все было исписано, ну, скажи, Ирина!
- Ну да, ты же мне прочел про какую-то колесницу, летящую по небу. Я даже не представляю - кто и когда подменил?
- Слушайте, а может быть это от освещения или чернила особые? Ну, помните, как конспираторы делали? - Ольга взяла лист и поднесла его к настольной лампе. - Да и бумага здесь какая-то плотная, такой сейчас и не делают.
- Но мы же тоже при электрическом свете читали, - возразила Ирина.
- Ну, мало ли... Раз эти бумаги закапывали, значит, они не простые.
- Ты права! Тут черти что может быть! А вообще-то, ребята, я что-то жутко устал. Давайте завтра посидим, подумаем. Хорошо бы узнать, что за язык на этих свитках. Ты что-нибудь придумай, Оль.
- Давай, ложись. Придумаем.
- Да не переживай ты, тебе и свитков хватит для того, чтобы голову сломать, - подбодрила жена.
- А может и деньги нарисованные, а камни - стекляшки, - пьяно пошутил он.
- Не может быть! - закричала Ирина. - Нашел над чем зубы скалить! Нажрется и как идиот становится!
- Да пошли вы! - И Афанасий бухнулся на диван. - Завтра соберусь и уеду на Белое море, грызитесь здесь друг с другом за чье-нибудь другое мужское достоинство.
- Кретин! - Ирина пошла вниз.
А Ольга накрыла Афанасия одеялом, погладила по голове, он буркнул "Спасибо тебе за все" и она выключила свет.
Спал он как убитый, натерпевшись от последних событий и всех этих фантастических метаморфоз.
Не спалось только Ольге, она почти всю ночь просидела на крыльце и её не оставляла мысль, что случившееся с Афанасием имеет какой-то скрытый смысл, она все представляла, как он лежал под этой елью и будто сама ждала неминуемой смерти, и будто сама выкапывала этот сундук...
Неожиданно ей пришло в голову, что сундук тот имеет какую-то связь с бумагами. Возникла аналогия с глубоководными рыбами - извлеченные на поверхность, они меняют вид и цвет, гаснут и тускнеют. Что, если эта бумага претерпевает подобные метаморфозы?
