Молча хмыкнув, старик встал. Резким движением он взял Лемура за кадык подбородка, поднял его
голову,
заглянул ему в глаза и, вышел окрыленый увиденым.
Он прошел в смежную комнату, где спал Колян, и подергал его за плечо.
– Вставай малалетний преступник, – пронекновено зашептал он, – тебя ждут великие ДЕЛА.
– Но я ничего не знаю, – испуганно тараща глаза, заюлил Колян улышав пра какиета ДЕЛА.
– Внатуре деда, я не пре делах - менты падкинули. Меня падставили - дело шьют!!!
– Вставай я каму сказал, – джентльмен сухо повторил затрещину, – За тобой пришел твой та-арищчь.
На чердаке, в растроеных чуствах... развалившысь в командирском кресле-качалке, охватив колени
руками,
сидел Же. Он ждал... Как паслению надежду, он ждал Лемура.
Аднако вместо него в отверстие окна просунулась бычья шея Коляна. Голова - появилась позже.
– Эт-ты? – неабрадавался Жек, – Чо надо?
– Я внатуре не знаю, – отвечал Колян. – Я конкретно спал. Он пришел. Я, блин встал.
Он послал. Он велел, блин, чтоб мы с тобой спустились вниз, к, конкретно - калитке.
– Зачем?
– А я почем знаю. У меня у самого в голове какой-то стук, гудение и страшный голод.
Я, Жег, и сам ничего не понимаю - такой сушняк после вчерашнего концерта.
Получать "добро" было не с кого. Дядя уехал в Москву... сказал что у нее и заночует.
Лемур зажег фонаря, взял мантеровку-гваздадер, иначе именуюмую фомкой, пнул походя Псину
- чтоп ейная жысь ещще меньше казазалась ей мёдом и вышел в сад.
Он остановился перед закрытой дверью сарая. Перевел взгляд с фомки на замоки абратно на
мотерофку...
Да! Он знал – так делать было нельзя, но другого выхода из сарая не было.
Сильно крякнув он сшибил замок с петель и вывел пепелатц из сарая.
– Рита! – горько сказал он Псине, – Ты не сердись! Панемаеш, Я не мог поступить иначе.
Псина немного обозленая пенком - лишь гордо, сквось зубы кевнула.
Жег и Колян стояли у калитки.
Издалека показался быстро приближающийся огонь.
Огонь, ревя сорваным глушаком и клаксоном летел прямо на них, послышался треск чъёвота плетня
и заполошный лай желающих укусить колесо. Ослепленные, они зажмурясь попятились в калитку, как вдруг огонь перестал троить цылиндрами и перед ними очутился Лемур.
Весь такой чорный... И значительный - подстать моменту...Вылитый Бетмен из оперы Глинки
Летучая Мыш.
– Колян, – преказал он, не здороваясь и ничего не спрашивая, – ты останешься здесь, и будешь на стреме - охраняй спящую девчонку. Ты отвечаешь за нее перед всей нашей командой.
- Жег, а ты лезь давай, там сзаде ступеньки есть... смари не спаткнись.
Вперет! В Москву! В Москву! В Москву!
Садись уже, Жег! Не сцы. Садись йобана! – стараясь казаться суровым, как Герасим, кричал Лемур.
Жег вскрикнул, в кресле был гвозть и он едва не сломал ево.
– Держись крептче... да не за меня - за вотэту вон скобу!
Ну, вперед! Вперед, двигаем!
Пепелатц затрещал цылиндрами, гравицапа заскрипела ресорами, и вскоре красный огонек скрылся
из глаз
вконец проснувшевося Коляна.
Он постоял враздумьях - хорошо это или не савсем...
Выломал из забора палку пабольше и, держа ее наперевес, как ружжо, обошел вокруг ярко
освещенной дачи.
– Да, – важно шагая, бормотал он, забыв про голод с сушняком.
– Эх, и тяжела ты, доля солдатцкая, асобено первые пол-года, ну или там - стовоседесят дней!
Выключи ты наконец свет, Шарапов! Ни днем, ни ночью пакоя от вас нету!
Счас участковому в нокию позвоню!!! - Ктота матерно закрыл изнутри ставни в сасецком доме...
№23
Время неумолимо подходило к трем ночи.
Прапорщег Папасдуло сидел на стуле пасреди пустой комнаты, с чайником полным остывшей вотки
в одной руке, и лежалыми обрезками колбасы, сыра и агурцоф - в другой.
В усах ево застыл недоеденый холедтц и рыбья чешуя от ржавой селетки...
На плечи ево был небрежно накинут генеральский френч с лампасами и без иных знаков отличия...
Куды ж мебеля та вывезли, - вяло размышлял он глядя несовсем добро по сторонам от кухоново
проёма.
Машынально он смачно отхлебнул из носека чайнека:
– Через полчаса, с последней лошатью, я убываю, – он грусно пасмарел в глаза О_о. – Жаль, что
так и не пришлось мне повидать младшова Жега.
