утырок,
Лемур Загаражев, родственником? скажем так - внуком, или страшно подумать - сыном?
- Да, приходится, - мутант стал не много-словен. - Этот некий - мой племянник.
- Мне очень прискорбно слышать, - откашливаясь и недоуменно косясь на торчавшую в земле шашку
самураев,
начал жентльмен, - но ваш племянник сделал вчера утром превентивную попытку обнести наш дом.
- Что-о-о?! Мой Ляма хотел ваш дом ограби-и-ить?
- Да, представьте себе! - заглядывая за спину и начиная волноваться, гнулсвое жентльмен.
- Он сделал попытку во время моего утренего сна похитить укрывавшее меня байковое одеяло п/ш.
- Ктобля? Лемур вас ограбил? Спёр байковое одеяло? - апешыл гуль. И спрятанная
у него за спиной рука с револьвертом невольно опустилась.
Волнение, основательно овладело почтенным джентльменом, и, с достоинством пятясь к выходу, он
заговорил:
- Я, конечно, не стал бы утверждать окончательно, но факты... факты!
Милостивый государь!
Я вас прошу, вы ко мне не приближайтесь.
Непахади сцуко якомусказал!
Я, конечно, не знаю, чему приписать... Но ваш вид, ваше странное поведение...
- Послушайте, - шагая к джентльмену, произнес старикашко, - но все это, очевидно, недоразумение.
- Милостивый государррь! - не спуская глаз с револьвера и не переставая пятиться, вскричал
Колокольчекоff.
- Наш разговор принимает нежелательное и, я бы сказал, недостойное нашего возраста направление.
Он выскочил за калитку и быстро удаляясь паскакал на палке прочь, повторяя, как закленание:
- Нет, нет, нежелательное и недостойное направление... Нет, нет, нежелательное... Нет, нет...
Гуль подошел к калитке как раз в ту минуту, когда шедшый мима паражнеком "О" поравнялся с
взволнованным
жентльменом. Тут вдруг зачемта замахал руками, бутта хател взлететь и закричал "О", чтобы он
остановилцо.
Но тут Колокольчекоff всеж еще пахожый на жентльмена - проворно, козлом перепрыгнул через
канаву,
схватил "О" за руку, и скрылся вместе с им за углом.
Тогда гуль расхохотался ацким смехом. Как Мемфистофоль...
Возбужденный донельзя, бойко притопывая своей деревяшкой, он пропел, срывась в фальцент:
- Настаящиму индейтцу- нужно только аднаво,
да и этава немного, так, - пачти что ничево-о-о-о!!!
Есле ты, чуваг индеитц, ты найдешь сибе аттяг!
Настаящиму индейцу, савсегда везде ништяк!!!
Он отстегнул ремень у колена, швырнул в траву деревянную ногу и, на ходу сдирая парик и бороду, помчался в мезонин...
Минут через десять, молодой и веселый как инженер Георгий Загаражев:
- сбежал с крыльца;
- вывел мотоцикл из сарая;
- вернулся на поляну, подобрал палтарашку сама-гону;
- распаредился псевдособаке Псине, чтобы она караулила дом;
- Псина молча кивнула ему в ответ, типа -"все паняла, я на стрёме... гранитца на амбарном замке.
Ключь - в калоце";
- пнул кик-стартер и, атбив йатцами седло, помчался разыскивать напуганного им контролёра.
Часть № 14. (не бисЪ - проста цыфрами - че-ты-р-на-цать) Пряма с зарей, в одиннадцать часов Гойко Митич, писарь па штату и Неколай Трубач срошыйся с
горном,
сабрались идти и пашли за ответом на ультиматумум.
– Ты иди ровно, легко, но твердо - как на подиуме – ворчал Гойко Митич на Коляна. – Бедрами - туда
сюда не
крути! Поймут не верно - не на панели. А то ходеш, как... наркоша подрессореный. И все-то у тебя, брат,
ништяг: и штаны - как трубы с парахода, и рубаха нейлоновая, с цвитами... Вся форма на ЯтЪ, а
виду у тебя
все равно нету. Ты, брат, на меня не обижайся, я те дело говорю. Ну, вот скажи: зачем ты идешь и
красный
малаток куришь? Ты запихай его в карман, и пусть он там и лежит на своем месте, до лучшых
времён...
А ты тут нам зачем? – спросил Гойко Митич, увидав выскочившего наперерез ЮсТаза.
– Меня Лемур послал по связям с опщественостью, – затараторил Юстаз. – Так надо, а ты в этом
ничего
не петриш... Вам свое, а у меня свое дело. Коляныч, дай-ка я дудану в геликон. Экий ты сегодня
важный!
Гойко Митич, а ты дурак! Идешь по делу – надел бы сапоги с полуботинками. Разве послы босиком
ходят?
Ну ладно, вы туда, а я сюда!
– Этакий балабон! Индейтцам - сапаги не паложены па штатному расписанию – покачал головой
Гойко Митич.
– Скажет стопицот слов, а можно было бы и четыре несказать. Трубите, Николай, вот и ограда.
