— Думается, — проскрипела в полусне старуха, — твоё сердце поведало тебе не меньше.
— О да, мудрая кэрлинг, — прошептал Гест без улыбки, — не меньше.
И добавил, поднимаясь с чурбачка:
— Впрочем, это лишь начало дороги чайки. Не думаю, что под конец её Скафтар или Скегин захотят и сами испытать себя на тропе волков бури секир. Не столь они глупы, твои сыновья.
— Хорошо бы, — обронил Сторвальд, — а то не хотелось бы прерывать эту сагу раньше времени.
Потом Гест отправился спать. А Сторвальд сын Стормира из рода Стурлингов до самого рассвета сидел перед остывшим очагом. Недвижимо и безмолвно. Жёсткий голос Геста всё звучал в его голове. И сердце — не самое трусливое сердце во всём Тольфмарке! — сжималось от этого голоса.
Вдумчивый читатель, несомненно, не мог не обратить внимание, что действие романа происходит, несмотря на обилие разнообразных маркеров, явно не в Скандинавии эпохи викингов и вообще не в нашей реальности. Таковое наблюдение, в общем и целом, соответствует истине. Читатель, подкованный в истории, мог заметить ряд святотатственных несоответствий между своими представлениями об эпохе и фактурой романа. Ряд этих несоответствий, несомненно, является результатом скверного знакомства автора с материальной частью. Другие несоответствия присутствуют в тексте совершенно намеренно. Потому что это фэнтези, а не исторический роман. Поэтому здесь курят, пользуются подзорной трубой и палят из фальконетов. Тем не менее, чувствую своим долгом прокомментировать отдельно некоторые моменты, которые мне представляются наиболее спорными или тёмными, в том числе и для самого автора.
Рыцарям же Ордена Железячников и Меченосцам Святой Заклёпки желаю всего наилучшего на пути «на север и в горы».
Кто из живых может странствовать в этих краях в канун Йолля? — Йоль, он же Yule, общескандинавское название Нового года. Отмечался в самую длинную ночь в году. Праздник этот считался одним из самых важных, а по смысловому наполнению смыкается с кельтским Самайном. В самую длинную (и тёмную!) ночь года наступало раздолье для ведьм, троллей, оборотней, сумеречных всадниц и других хтонических созданий. Первоначально, видимо, Йоль был связан с солярным культом. На это может указывать обряд bragarfulli — на особого ритуального кабана (sonargЖltr, «солнечный вепрь») следовало положить руку, произнести клятву и осушить чарку мёду. После чего кабана забивали и съедали. По всей видимости, это символизирует принесение обета перед лицом самого солнца, а также смерть старого светила и его возрождение (ср. образ кабана Сэхримнира, которого в Вальхалле съедают каждый вечер, а наутро он снова цел и невредим и готов к употреблению). Возможно, это отголосок дремуче-древних, ещё доиндоевропейских охотничьих культов (см. саамские и карело-финские, а также сибирские и палеоазиатские мифы, где роль светила исполняет крупная рогатая дичь). Ночь Йоля считалась опасной именно по причине вероятной встречи со злыми духами, которые в данный период имеют над человеком особую власть. Поэтому понятно, что ночного гостя вполне могли принять за ожившего мертвеца.
Нибельхейм — локальное название языческой преисподней Нифльхейм (оно же — Нифльхель или даже Хельхейм, хотя это, видимо, не совсем одно и тоже). Дословно — «Дом Тумана» (от исл. nifl/hnifl, нем. Nebel- «туман», «мгла»). Отсюда же, как известно, Нифлунги/Нибелунги — в значениях как «герои», так и «мертвецы» или «карлики», жители «Страны Тумана», потустороннего мира. Считалось, что нарушители табу коротают там вечность в ужасных муках.
Гость, сын Чайки — классический способ скрыть своё имя в эпоху викингов и чуть позднее — назваться Гестом («Гостем»). Кстати, высказывалось предположение о генетической связи слов типа gestr (др. — англ. gФst, откуда англ. guest; нем. Gast, дат. gjФst, швед. gДst) со словами типа англ. ghost или нем. Geist- «дух», «призрак».
…в стране краткоживущих Верольд — древнегерманское vere-old значит «род людей», «век людей». Weor, were на языке двергов обозначает чужака, тогда как в древнегерманских языках это слово означает собственно человека. В английском до сих пор
