1
Рев пожарной сирены плыл над клубами пара.
Кругом суетились. Сосредоточенные пожарные разматывали уходящие в черное марево шланги, милиция разгоняла толпу зевак, а сотрудники лаборатории в перепачканных сажей халатах вытаскивали уцелевшее оборудование. Тополева видно не было, но его голос, моментами срывающийся на фальцет, соревновался в громкости с сиреной. Петровский огляделся, с холодным сожалением прикидывая потери.
Лабораторный корпус сгорел практически дотла. Два этажа сложнейших коммуникаций, звукоизоляционных материалов, следящего и регистрирующего оборудования. Остались лишь стены с потрескавшейся от температуры штукатуркой, перекосившиеся рамы и кое-где просевшая крыша. Мощный вычислительный комплекс, размещенный на первом этаже и стоивший астрономическую сумму, умер вместе со зданием, так, толком, и не вступив в строй.
— Ты что, обалдел?! — заорал Тополев где-то в глубине смешавшихся клубов дыма и пара. — Куда ставишь, олух?!
Что-то грохнуло и покатилось по асфальту, металлически позвякивая.
Петровский пошел на голос.
Тополев предстал перед ним весь измазанный сажей, потный, постоянно прихлебывающий из бутылки с водой. Он прыгал рядом с кучей уцелевших компьютеров, каких-то проводов, шлангов, грязных мониторов и видно было, как его распирает от желания сделать то единственно важное, главное, что, конечно же, никто другой сделать не может. Он даже не говорил, нет. Антон кричал громко, нервно и зло.
— Ага, — только и смог сказать Петровский, окинув картину взглядом.
— Тарас Васильевич!.. Спасаем!.. Что можем!.. Сгорело очень много!.. Но мы!.. Стараемся!..
— Я слышу, — кивнул Тарас.
— Почти вся лаборатория!.. Сгорела!.. Почти!..
— Я слышу, — повторил Петровский. — И не ори так, не глухой. Или ты теперь с сиреной конкурируешь?
Тополев закусил губу, секунду подумал и отхлебнул из бутылки.
— Я тебе пытаюсь дозвониться вот уже несколько часов. Почему телефон не берешь?
— Не до того было, Тарас Васильевич.
— Понятно. Я вот что узнать хотел. Что у нас с оцеплением? — осведомился Петровский.
Антон посмотрел на него непонимающе.
— С каким оцеплением?
— В лесу.
Антон наморщил лоб.
Потом, хлопнув по нему рукой, виновато посмотрел на Петровского. И, судя по губам, про себя он банально выругался.
— Пожар начался в три часа ночи, — произнес Антон после паузы. — Я сразу — сюда.
Петровский уставился себе под ноги, обдумывая услышанное.
Потом поднял голову.
— Значит, …у нас там никого нет? — взгляд его стал тяжелым.
Антон пожал плечами.
— Совсем забыл, Тарас Васильевич.
Лицо Петровского пошло пятнами. На скулах заиграли желваки, губы сжались.
— Ты что, Антон, а?! — рявкнул он. — Ты когда научишься расставлять приоритеты?! Да, бог с ним, с оборудованием, пропади пропадом вся эта несчастная лаборатория…! Ты понимаешь, что теперь будет…?
