«Я трус и паникер, — принялся стыдить себя Вадим Сергеевич. — У меня развивается мания преследования. Допустим, это в самом деле была Лена, хотя я мог и обознаться. В очках и шарфе любая женщина покажется мне Леной, потому что я боюсь ее. Впрочем, она могла случайно ехать в метро по своим делам. Ей давно наплевать на меня».
Казаков шел по улице, борясь с желанием оглянуться. По его спине катился пот, руки и ноги дрожали. Мучительная тревога сменилась дурнотой. Только бы добраться до квартиры. Только бы…
Уже входя в подъезд, он не выдержал и оглянулся. В десяти метрах за ним шла Лена, прямая и напряженная. Ее глаза через очки пригвоздили Казакова к месту. Он опомнился, рванулся в спасительную дверь, побежал по лестнице.
— Что с тобой? — испугалась Ольга Антоновна, когда он, едва не сбив ее с ног, ворвался в квартиру.
— Закрой дверь! — вне себя от ужаса, завопил Казаков.
Она поспешно захлопнула дверь и бросилась к нему.
— Что случилось?
Вадим Сергеевич ничего не ответил. Он отдышался, выпил воды и присел на диван в гостиной.
— Что случилось? — повторила Ольга Антоновна.
— Мама! Оставь меня в покое! — огрызнулся он. — Пойди, займись чем-нибудь.
Глаза матери вмиг наполнились слезами, но Казакову было наплевать. Он поколебался и набрал номер Калитина. К счастью, тот сразу взял трубку.
— Это вы! — обрадовался Казаков. — Как я рад вас слышать!
— Что-то произошло? — догадался Марат.
— Д-да… Лена Слуцкая! Моя б-бывшая невеста. Она опять… преследует меня. Сегодня в метро она… следила за мной.
— Вы не ошибаетесь?
Марат знал, что Слуцкая временно живет в Подлипках, на даче. Вряд ли она станет возвращаться в Москву с целью досадить Казакову. Зачем ей это нужно?
— Я не ошибаюсь! — потерял самообладание Вадим Сергеевич. — Помогите мне, умоляю! Она… убьет меня! Убьет! Вы обещали…
В доме было натоплено, но Седова знобило. Все восемь человек, вернувшихся в поселок, еще не оправились от странного недомогания. Им стало полегче, но и только. Приезду Жилева искренне обрадовались.
— Думал, не дождусь тебя, Степа, — похлопывая его по плечу, говорил Седов. — Такая хворь навалилась… прямо эпидемия. Ряшкин и тот приуныл.
— А что доктор говорит?
Степан Игнатьевич посмотрел на врача. Тот развел руками.
— Переутомление, простуда… Последствия переохлаждения.
— Ты сам в это веришь? — разозлился Седов. — Здесь не кисейные барышни собрались. У нас с Шелестом две полярных экспедиции за плечами.
— Шелест выздоравливает, — возразил врач.
— Вот именно. Потому что он с нами на это чертово становище не ходил. И вы с Костей здоровы. А остальные хандрят.
Константин, ученый-палеонтолог, который оставался в поселке вместе с доктором и больным Шелестом, угрюмо молчал.
— Хватит тебе, док, тень на плетень наводить, — подал голос неугомонный Антон. — Говори, как есть. Степан Игнатьич должен быть в курсе дела.
Доктора Дмитрия Бологуева в команду привел Седов. Полярные зимовки для Бологуева были не в новинку, и опыт позволял ему сохранять спокойствие в любых обстоятельствах. Тем более ничего страшного не случилось. Ну, приболели ребята, — слабость, плохой аппетит, озноб, — не смертельно. Отдохнут с недельку и очухаются.
— Я бы не паниковал, — сказал доктор. — Арктика и не такие сюрпризы преподносит. Не стоит все приписывать аномальным явлениям. Думаю, становище тут ни при чем. И эта штука, которую вы откопали, тоже.
Жилеву не терпелось увидеть долгожданную находку.
— Не томи! — глядя на Седова, взмолился он. — Покажи, что вы нашли. Мне каждую ночь кошмары снятся, будто я приезжаю, а ничего нет. Ты меня встречаешь на пристани и говоришь: «Ошибочка, мол, вышла, Степан. Зря ты из Москвы сорвался, дела не доделал. Извини…»
Седов вздохнул тяжело, поднялся.
— Идем, — сказал. — Я эту… вещицу… в сараюшке припрятал. Не хотел в доме держать.
— Да ты что?! — возмутился Жилев. — Такую ценность…
— Правильно! — вмешался Линько. — Мало ли что? Вы, Степан Игнатич, не торопитесь. Сначала разобраться нужно.
Жилев махнул рукой.
— Ладно, пошли разбираться…
В сараюшке стояли канистры с бензином, брикеты сухого топлива для походной печки, мешки с провизией и запасной одеждой.
