Выпуклая, колышущаяся зеленая поверхность. И этот пурпурный глаз. Он не мог больше смотреть. Но этого было достаточно, чтобы в нем проснулись все реакции первобытного страха.
Страх заставил его онеметь. Он остановил его дыхание и задержал сердцебиение. Он всыпал в его глотку пыль ужаса. Он омыл его члены ледяным потом. Наконец, Джон освободился от оцепенения и вскинул оружие. Однако то, что находилось в гондоле, ударило первым. Из борта машины вырвался красноватый газ. Что-то ударило его по плечу. Всего лишь холодное дыхание. А потом красное землетрясение невыносимой боли швырнуло его на песок. Черное забвение принесло избавление от боли.
Когда сознание вернулось, он с трудом сел. Он был буквально растоптан, все тело дрожало, было мокрым от пота. Рука и плечо были парализованы и горели от страшной боли. Ничего не соображая, наполовину ослепший, он огляделся.
Эрик Ульмар исчез, и он сразу же обнаружил, что не видит черной гондолы. Но циклопический корабль по-прежнему чудовищно возвышался на фоне зеленоватого марсианского неба. Он рассматривал путаницу лопастей, ярусов и труб, пока наконец не увидел качающегося механизма. Титанический кран протянулся к самому форту. Механизм как раз поднялся над красными стенами, когда он обнаружил его. Тросы быстро втянулись. Ствол длиной в милю телескопически сложился, и огромное отверстие в черном сферическом корпусе, поглотило гондолу. Должно быть, они забрали Эрика Ульмара и затем вернулись в форт, чтобы взять на борт Варса и Кимплена с Аладори. Девушку, подумал он, и сердце его защемило, уже затащили во вражескую машину.
В самое ближайшее время она поднялась. Пелена зеленого пламени вырвалась из пещероподобных дюз. Вытянулись бескрайние эбеновые крылья, чтобы опираться на разреженную атмосферу Марса. Земля задрожала под ним, когда черные полозья подняли свою ношу над каменистой пустыней. Чудовищная злая птица-машина грозно поднималась в зеленоватом небе в фиолетовый зенит.
Грохот подъема ударил его, вверг в бушующее море песка. Жаркий ветер преисподней взметнул вверх занавеси желтого песка, осушил его пот, ослепил и опалил его. Он следил, как корабль превратился в уродливое черное насекомое. Зеленое пламя померкло. Чем дальше, тем менее различим он становился и, наконец, исчез.
Он лежал на песке, в отчаянии и боли, кляня себя за глупость. Подняться он смог лишь вечером, все еще очень слабый. Его рука и плечо были непонятным образом обожжены, словно его облили какой-то едкой жидкостью. Кожа была жесткая, покрытая зеленоватой твердой чешуей.
На трупе капитана Стана были те же следы. И глаз того зеленого колышущегося монстра — это был тот же самый кошмар, который он видел в свое окно. Да, это нечто из корабля убило Стана.
Ведомый слабый искоркой иррациональной надежды, он вскарабкался по склону холма в старый форт, чтобы обыскать обитаемые помещения. Там было тихо и совершенно пусто. Аладори, разумеется, исчезла, и АККА была похищена. Аладори, такая нежная и красивая, была в руках Эрика Ульмара и тех чудовищных существ с темной планеты Звезды Барнарда.
Лишь дикая злость на себя не позволила ему сдаться. Восхищение знаменитым родственником слишком долго ослепляло его. Неправильно понятый долг легионера привел его к этой ошибке. Сам того не желая, он помог предать Зеленый Холл и Легион.
— О, дружище, наконец-то ты подумал и о нас, — засопел из мрака за решеткой старой тюрьмы Жиль Хабибула. — Мы уже бог знает сколько времени торчим здесь, взаперти, в смертельно холодной и темной камере. Мои старые кости болят от этой несчастной сырости. К тому же, дружище, я жутко проголодался. Как могли вы запереть нас на столь долгий срок, не оставив даже жалкого кусочка еды? Неужели ты, дружище, никогда не испытывал грызущего чувства голода?
Джон Стар отомкнул скрипучую ржавую дверь. Единственное, что он мог сделать, чтобы хоть частично исправить беды, нанесенные предателем-родственником. Хотя, самое главное, спасение Аладори и ее могущественной тайны было всего лишь надеждой.
— Дружище, не мог бы ты принести нам супчику? — ныл старый легионер. — И бутылочку старого винца из погреба? Чтобы хоть немного оживить нас и дать нам сил выносить лишения.
