Затем Посохин возвращается к этой же теме в своей книге «Город для человека» (М.: Прогресс, 1980), эпиграфом к которой он вынес собственное высказывание: «Одна из главных задач современного архитектора — не допустить в своей работе конфликта с природой и историческими ценностями». В этой книге Посохин пишет: «Следовало бы восстановить Сухареву башню — гражданское сооружение, имеющее характерный силуэт и большое значение в развитии русской архитектуры… Это было выдающееся произведение русского зодчества».
На заседании Президиума Центрального совета Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры 2 июня 1978 года было принято решение: «Одобрить в принципе предложение ГлавАПУ г. Москвы о восстановлении памятника гражданской архитектуры XVII века — Сухаревой башни, оценивая это как шаг большого политического и идейно-нравственного значения».
21 мая 1980 года «Литературная газета» опубликовала письмо группы деятелей науки и культуры: архитектора-реставратора П. Барановского, писателя Олега Волкова, художника Ильи Глазунова, писателя Леонида Леонова, академиков Д. С. Лихачева, И. В. Петрянова-Соколова, Б. А. Рыбакова — «Восстановить Сухареву башню».
«Нашим архитекторам и реставраторам вполне по плечу снова поднять над городом шпиль исторического сооружения, — заключали свое письмо авторы. — Мы уверены, что наше обращение будет горячо поддержано широкой советской общественностью».
С этого письма вопрос о восстановлении Сухаревой башни вышел на всестороннее обсуждение в печати.
17 сентября 1980 года «Литературная газета» подвела итог полученных на ее публикацию откликов: «Мы получили множество писем. Но суждения не были единодушными. Некоторая часть читателей не поддерживает призыв авторов письма. Однако большинство наших читателей разделяют точку зрения деятелей науки».
«Литературная газета» приводит резолюцию сектора изобразительного искусства и архитектуры народов СССР Института искусствознания, документ подписан доктором архитектуры М. Бархиным и ученым секретарем О. Костиной: «Сектор считает желательным осуществить восстановление этого памятника на прежнем исторически важном месте, на перекрестке Садовой и Сретенки… Современная организация транспорта дает возможность технически осуществить этот благородный акт, имеющий принципиальное этическое и художественное значение».
Противниками восстановления Сухаревой башни в основном были партийно-советские деятели, проводившие в свое время «реконструкцию» Москвы под руководством Кагановича, а также архитекторы и строители, принимавшие в недалеком прошлом непосредственное участие в уничтожении московских памятников. Понимая, что прежние доводы для нашего времени недостаточны, они выдвигали новые причины: мол, восстановление дорого, средства нужны на более важные в настоящее время для города цели, и поэтому, не возражая напрямую против восстановления, говорили, что следует отложить его на неопределенное время.
Газетой было получено официальное письмо от председателя Мосгорисполкома В. Промыслова: «…мощность же способных вести работы по восстановлению башни специализированных ремонтно-реставрационных организаций в настоящее время не обеспечивает потребностей в работах даже на находящихся в аварийном состоянии памятниках архитектуры. Учитывая вышеизложенное, исполком Моссовета считает целесообразным вернуться к рассмотрению вопроса о восстановлении Сухаревой башни только после проведения всестороннего его анализа специализированными и заинтересованными организациями».
Хотя резолюция Мосгорисполкома фактически закрывала на неопределенное время проблему практического восстановления Сухаревой башни, но саму идею, горячо воспринятую общественностью, она задушить не могла.
В 1982 году инженер-строитель П. М. Мягков и архитектор П. Н. Рагулин начали работу над проектом восстановления Сухаревой башни по собственной инициативе, на общественных началах — и в три года завершили проект.
По стечению обстоятельств, они оба в 1934 году оказались свидетелями разрушения Сухаревой башни. Петр Митрофанович Мягков, тогда рабочий треста «Мосразборстрой», был послан на разборку Сухаревой башни. «А ведь я собственными руками разбирал эту башню, — рассказывал Мягков полвека спустя. — Разбирали, можно сказать, варварски, практически — разрушали». А Павел Николаевич Рагулин, тогда молодой архитектор, проходил практику, знакомясь с опытом немецких специалистов на строительстве домов в Панкратьевском переулке, и день за днем наблюдал, как ломали башню.
