– А это Шота Руставели, наш великий поэт, он «Витязя в тигровой шкуре» написал, – продолжал объяснять духанщик. – А вот это, – он указывал пальцем на очередную картину, – это хозяин трактира в бурке и его двоюродный брат, они стоят в беседке, обвитой виноградом, и хотят выпить водки…
– Кто автор этих работ? – спросил духанщика Мишель. – Все картины подписаны неким Пиросманашвили. Кто это?
– Да, это наш Никала-маляр, Никала Пиросмани. Вы что, его не знаете? Все его знают. Это он все тифлисские духаны разрисовал. Все в шутку называют его «графом» за то, что ходит степенный, в русском костюме. Мало говорит. Только рисует. Рисует и пьёт, и опять – рисует и пьёт… Полгода, наверное, будет, господа, как был он у меня. Пришёл совсем бледный, весь дрожал. «Ещё умрёт», – подумал я, – «надо покормить!». Лобио дал ему, харчо горячий. Он три ложки лобио съел, больше не стал. Выпить попросил. А взамен предложил нарисовать что угодно и сколько угодно. Поселил я его на заднем дворе. А что, мне не жалко. Пусть живёт. Был он человеком усердного труда – работал с утра до ночи. Бывало часто, что и при свете лучины рисовал, так это дело любил!
– Как его найти? – не выдержал, спросил Зданевич. – Он нам очень нужен.
– Как вам сказать? Ходит себе по городу. Каким ветром его носит – никто не знает. Поищите в каком-нибудь из духанов.
– В Тифлисе сотни духанов, уважаемый…
– Начните с вокзала… найдёте его где-нибудь на левом берегу Куры: в Дидубе, Нахаловке, Авлабаре. У него и на Песках много друзей было. Вы сходите туда, вам скажут, где он и как… А зачем он вам?
– Мы хотели бы помочь ему…
– Как помочь? Чем? Деньги Никале не предлагайте. Были они у него, не дорожил он ими. Да он и не возьмёт. Гордый он очень…
– У вас есть ещё его картины?
– Есть. Конечно есть. У меня наверху ещё его «животные» есть.
«Наверху», над духаном, располагалось жилище духанщика. В нём молодые студенты, Кирилл и Мишель, увидели изображения ланей и оленя, но больше всего их внимание привлёк жираф, животное с человеческими глазами.
– Когда я увидел у него эту картину, – рассказывал духанщик, – я очень удивился. Это существо пристально смотрело на меня и знало всё, что творится у меня на душе. Я спросил Никалу: «Хм, разве бывает такой зверь, Никала?».
А он ответил: «Ещё как бывает, Автандил-генацвале. Это жираф. Видишь, какая у него шея длинная?»
А я ему: «А как он сюда попал, этот странный зверь, этот… жираф?»
«Пришёл из другой страны», – ответил Никала. – «Оттуда, где нет корысти и хитрости. Где есть уважение друг к другу…»… Ну что, молодые люди, нравятся вам картины?
– Очень. Если вы уступите, я могу купить, – заявил Кирилл.
– Отчего же не продать? – почесал голову духанщик. – Могу и продать, если с оплатой не поскупитесь…
Молодые люди были поражены лаконичностью рисунка и лёгкостью письма, простотой и искренностью работ доселе неизвестного им художника, многие из которых были выполнены на простой клеёнке.
– Это какой же виртуозностью, какой смелостью нужно обладать, чтобы писать на клеёнке, таком неблагодарном материале? – удивлялся Кирилл.
– Бедность… – отвечал ему Мишель. – Это она сделала его виртуозом…
Стремительные мазки кисти на картинах выдавали руку мастера – умелую и твёрдую, хотя и демонстрировали отсутствие академических навыков. Друзья не сомневались в том, что перед ними художник большого дарования и редкой самобытности.
– Ты только представь, Мишель, что было бы, если бы самородку Пиросманашвили дали настоящее художественное образование. Он мог бы, вероятно, превзойти Эль Греко или Тициана и выразить другое, гораздо более сложное и величественное содержание, чем то, которое выразил он… – восхищался Кирилл Зданевич.
Их энтузиазм крепчал день ото дня и было решено, что они продолжат поиски картин Пиросмани, а также непременно отыщут его самого и познакомятся с ним. Они скупали всё, что им попадалось в духанах и винных подвалах на Мейдане, у вокзала, в Нахаловке, в Сабуртало, в Ортачала, даже несмотря на то, что владели они небольшим личным заработком. Да и родители их были довольно бедны в то время. Однажды покупка двух картин посадила всю семью на хлеб и воду. Кроме того, приходилось пускать в ход всё своё красноречие, а подчас и хитрость, чтобы заставить какого-нибудь духанщика отказаться от вывески над своим заведением. Первое время те продавали вывески за гроши, но когда прошёл слух, что какие-то молодые художники скупают их якобы для заграницы, духанщики начинали набивать цену.
