– Ну, знаю, – хмуро отвечал кляузный покупатель. – И что?
– А во Франции знаете такую провинцию – Эльзас? Ах, знаете? Ну, так она, мадемуазель Маргарита, родом из этой самой провинции будет, из Эльзаса. Самая настоящая француженка высшего сорта. Что за люди? Простых вещей не понимают!
* * *
Итак, сокровенный билет у него в кармане. И сейчас прожигает насквозь его кожу. Но он, Нико, вытерпит эту боль. Ведь осталось ждать не так и долго – всего до 8 часов вечера, когда начнётся большое представление!
Ему захотелось есть, но в духан он не пошёл – испугался за себя, что выпьет лишнего и предстанет пред Маргаритой не в лучшем виде. Весь день он находился в сильном волнении и, вместе с тем, радостном возбуждении, и ощущал странный трепет в груди. Когда же в желудке его заурчало грозно и неумолимо, он купил себе сначала жаренных каштанов, потом – кукурузы и стакан сельтерской, тем и утолил голод и жажду.
Оставалось не более двух часов до начала концерта. Электрические лампы напрасно горели над ненужными уже афишами: билетная касса была закрыта. На её круглом зарешетчатом окне теперь висела табличка «Все билеты проданы». Зато расторопные мелкие спекулянты наживали себе состояния, только и успевали продавать вожделенные билеты в три, а то и в пять раз дороже их стоимости – ведь желающих попасть на представление было больше, чем мест в зале.
И вот, наконец, двери роскошного ресторана широко распахнулись и грузный билетер в ливрее стал запускать зрителей внутрь, строго проверяя наличие у них билетов и отрывая от них корешки, дабы не были они использованы во второй раз. Здесь, в большом светлом зале с громадной электрической люстрой, паркетным полом, высоким потолком, стенами, обклеенными богатыми обоями, за столами, покрытыми белыми накрахмаленными скатертями, ужинали нарядные дамы и господа, по преимуществу – русское население, принадлежащее к военному сословию, или к гражданской администрации. Грузинское же и армянское дворянство, зажиточное купечество и интеллигенция тоже усвоили костюм и образ жизни европейский. И старалось если не перещеголять, то не отстать от русских, в пышности своих туалетов. Здесь не было ни одной женщины в лечаки, наоборот – состоятельные дамы были облачены в пышные юбки. Широкие поля их шляпок, украшенные цветами и атласными лентами, венчал роскошный букет из перьев или даже целые чучела маленьких птичек, хотя программа концерта «покорнейше просила» дам снимать их роскошные головные уборы, чтобы не загораживать сцену зрителям, сидящим сзади. Руки дам закрывали узкие перчатки, ноги – чулки, а элегантный аксессуар – зонтик, был заботливо поставлен рядом со стулом. Здесь было не найти ни одного мужчины в чохе или остроконечной бараньей шапке, сюда не пришёл ни один кинто! Сегодня мадемуазель Маргарита собрала воедино весь цвет европейского Тифлиса!
Публика пребывала в волнительном ожидании – время концерта приближалось. Актриса сидела одна перед зеркалом в маленькой комнатке, служившей одновременно уборной и гримёркой. Всякий раз, когда она собиралась накладывать себе грим, она вспоминала скандалы, которые устраивал Жан, её импресарио, требуя, чтобы макияж её был максимально заметным и броским:
– Мужчины падки на красоту, глупышка! По платью встречают! Ты же актриса! Ну же, дай им зрелищ, покажи чувства, страсть, индивидуальность! Развлеки их, даже если ты рыдаешь под маской грима. Обмани их и замани в свои сети! Помни, тебе под силу всё – даже обмануть само время! – он нервно прохаживался за её спиной, то держа руки сзади, то лихорадочно размахивая ими в воздухе. – Тебе уже скоро тридцать, и ты мечтаешь стать богатой и знаменитой, той, которую на выходе поджидает толпа состоятельных поклонников и вездесущих репортёров! Слушай мои советы и жизнь твоя станет лучше. И тогда я либо сделаю из тебя великую актрису, либо пойду по миру без гроша в кармане…
Тёмная прядь её волос упала на глаза, упрямое выражение которых была не в силах скрыть даже самая обаятельная улыбка. Не нужны были ей ссоры и скандалы Жана, и она всячески старалась их избегать. Она жила, как умела, и слушала советы этого пройдохи только для того, чтобы кивнуть в знак согласия, но вовсе им не следовать. К тому же, она помнила, что ещё бедная её Maman, посвящая её, тогда ещё маленькую девочку, в женские тайны, рассказывала, что броский макияж считается уделом представительниц одной старинной профессии:
