Помню, спрашивал он меня, мол, «скажите мне, душенька, какое вино лучше – красное мукузани или напареули?» А я отвечаю – «гурджаани».
А он:
– Вина у вас изумительные на Кавказе. Но весьма коварные. Пьются очень легко, только с некоторого момента вдруг обнаруживаешь, что встать уже и не можешь! С головой всё в порядке, а ноги, ноги то уже не идут!
А потом:
– Душенька, гостил я недавно в доме известного писателя Мачабели, слышал там чудесную песню некой Вариньки Мачавариани на стихи великого Акакия Церетели. Уж очень красивая песня была. «Сулико» называлась…
В этот момент я запела её:
Увидал я розу в лесу,
Что лила, как слёзы, росу.
Ты ль так расцвела далеко,
Милая моя Сулико?
– Душенька, да это же та самая песня! До чего же она красивая! Душа ликует! А голос ваш – как прохладная вода, которой жаждет земля… Научите и меня петь «Сулико».
А когда Его Высокопревосходительство узнал, что «сулико» как раз и означает «душенька», то так обрадовался, что и меня стал звать Сулико. Бывало, рассказывал истории интересные из своей военной службы. Один раз поведал, что когда он был ещё совсем молодым прапорщиком, полковник предложил ему вопрос о том, как следует отступать при превосходном числе неприятеля. Он ответил:
– Ни при каком числе российскому воину отступать не приличествует.
– Ну, а если бы вашу роту атаковало скопище тысяч в пять?..
– Отбился бы… И тому примеры из героической истории нашей имеются, Ваше Высокоблагородие, – отвечает он.
– Ну, а тысяч десять?..
– Надеялся бы на Бога, господин полковник.
– Это хорошо… Но представьте себе, что на вас набросилось бы видимо-невидимо…
– Стал бы готовиться к смертному часу… а об отступлении бы и не подумал.
– Я думаю, его больше и экзаменовать нечего? – обратился полковник к окружающим.
– Разумеется, офицер будет бравый. Ну, Иван Николаевич, поздравляю тебя с эполетами!
* * *
Эх, щедрый он был, мой генерал от инфантерии! Привозил мне, своей «Сулико», целое приданое – дорогие духи, бельё из шёлкового батиста, тонкого, как паутина, с кружевами и лентами, которому позавидовала бы любая парижская кокотка. И вот эти красные туфли тоже привёз для меня – купил в Петербурге! Говорил, что я восхищаю его, вдохновляю на жизнь… Нравилось ему, как я лезгинку танцую! Господи, помню его улыбку, его глаза и губы! Хорошее это было время! С замиранием сердца ждала я каждой нашей встречи. Но ничто не длится вечно, всему приходит конец. Так и он – закончил свою службу на Кавказе и вернулся в родной Петербург. Писал мне поначалу: «Бесценная Иамзэ, свет очей моих! Мысленно целую ваши прелестные пальчики, с совершеннейшим почтением и нежной любовью, навеки ваш…», а однажды приписал в конце письма: «Уроните слезу, душа моя, если я геройски паду на поле брани!». То было последним его письмом…
Нико видел, как глаза её заблестели от наворачивающихся слёз, от отчаяния. Он понимал, что Иамзэ, видимо, как никогда до этого, было противно от своей профессии, противно от самой себя. И от стыда хотелось провалиться на месте, исчезнуть навсегда с лица земли. Но прежде, ей, падшей женщине, надо было выговориться кому-нибудь, неважно, подруге ли или старому знакомому, коим оказался Нико, и она продолжала свою печальную, душераздирающую исповедь, с излияниями души и сердца:
– После Ивана Николаевича был купец второй гильдии. Из Авлабара. Гулять любил больше жизни своей! Князья его принимали с радостью. Любили они его набитый кошелёк! А он – сперва на фаэтоне с музыкантами поедет на крестины к князю Дадиани, потом на поминки к князю Кипиани. Потом в ресторан, а потом – в духан. А затем приезжал ко мне – в Ортачала. Был он со мной долго, почти пять лет. А потом стал холодным и грубым, разлюбил, наверно. Всё больше молчал, и однажды сказал:
– Ты была красивая как серна, Иамзэ, и стройная как кипарис. А сейчас растолстела! Не похудеешь – другую найду – а ты по миру пойдёшь. Долго искать не придётся – вон сколько вокруг брюнеток! Да хотя бы твои юные подруги – Кекела и Маро. Кокетки как конфетки… Иф-иф-иф!..
– Эх, Никала, Никала. – вздохнула она под конец. – Незавидный, брат, достался мне жребий. Всё бы я отдала, чтобы повернуть время вспять, но судьбу изменить невозможно… Погибшая я…
