Легенда о двенадцати ковчегах - страница 4

Дружинники, наученные горьким опытом, двигались, согнувшись и освещая факелами залитый кровью пол, на котором отчетливо выделялись следы. Верещага, все это время сидевший в дальнем углу пещеры, увидел молча приближающихся воинов и решил, что ему пришел конец. В отчаянии он завопил, схватил валявшийся под ногой камень и швырнул в ближайшего врага. Камень попал воину в голову, тот невольно отшатнулся и сделал шаг в сторону. И вновь — черная тень, отвратительный треск разрываемой плоти, хруст перебитых костей, и оба воина лежат на полу, разделив участь своих собратьев. При виде этого Верещага воспрянул духом, искра надежды на спасение от поганых киевлян вспыхнула в нем. Он вскочил, вбежал в хранилище и судорожно принялся заглядывать во все щели. Взор его скользнул поверх ковчегов, где в едва приметной узкой нише что-то отсвечивало в свете факела. Верещага метнулся туда и вытащил невзрачный на вид, потемневший от времени венец.

Искусно лавируя между опасными плитами-ловушками, он бросился к выходу, но у самой лестницы увидел спускающегося в пещеру Велигора и заорал:

— Стой, ворог, повороти, повелеваю тебе! Али мало воинов твоих полегло тут?

— Ты! — взревел Велигор, выхватывая меч. — Кто ты таков, дабы повелевать мне? Вельбуд бесен!

— Это аз вельбуд? Да ты ведаешь ли, кто аз есмь таков?

— Кто?

— Аз есмь сам головной древлянин. Аз… Аз… Аз есмь велик и державен князь древлянский! — взвизгнул он, напяливая венец себе на голову.

— Князь? — выпучил в бешенстве глаза Велигор.

Но тут гнев его сменился удивлением и, почти сразу же, страхом, он застыл на полушаге, меч выпал из руки, громко звякнул об пол, а глаза, наполненные смертельным ужасом, смотрели не мигая поверх подрагивающего пламени угасающего факела…

Спустя дней десять, а может, и более стражники обнаружили у ворот Киева несколько лошадей, груженных несметными сокровищами, а на одной из них — мертвое тело. В этом совершенно седом, с перекошенным лицом, истощенном воине поначалу даже никто не признал бывшего дружинника, храброго Велигора…

— Альберт Родионович, здравствуйте!

На кафедру ввалился невысокого роста человек с яйцеобразной головой и оттопыренными ушами, в больших круглых очках.

— Это я! — он улыбнулся широкой, до ушей, улыбкой. — Вы не забыли, что у нас сегодня встреча?

Бершинский поднял на него усталый взгляд и молча кивнул.

— Так я могу ее позвать? — поинтересовался яйцеголовый, поправляя свой слегка помятый клетчатый пиджак.

— А разве она уже здесь? — спохватился Бершинский.

— Ну да, мы ведь на одиннадцать договаривались.

— Так что же ты молчишь? Неудобно ведь даму в коридоре держать! — воскликнул профессор и побежал к своему рабочему месту надевать пиджак, висевший на спинке стула.

— Проси! — повелительным жестом пригласил он.

В помещение вошла высокая шатенка лет тридцати с яркими голубыми глазами. Взгляд этих необыкновенных глаз поразил Бершинского, он даже растерялся. Но, быстро взяв себя в руки, шагнул навстречу и слегка поклонился.

— Позвольте представиться, Альберт Родионович Бершинский.

— Очень приятно. — Женщина протянула ему руку.

Аккуратно постриженные волосы красиво обрамляли ее чуть продолговатое лицо. Она была одета в обтягивающий костюм стального цвета, от нее пахло грейпфрутом, и этот тонкий аромат мгновенно распространился по комнате, перебивая застарелый запах табака и кофе.

— Арина Леонидовна Еникеева, — представилась посетительница.

— Мне тоже очень приятно, Арина Леонидовна, — сказал профессор и, элегантно склонившись, поцеловал ее руку.

— Лучше, просто Арина. — Она слегка одернула руку, смутившись.

— Прошу вас, садитесь, — предложил Бершинский, придвигая к своему столу самый приличный стул.

— Ну-с, что вас к нам привело? — улыбнулся профессор, усаживаясь напротив.

Арина легким движением скинула с плеча довольно большую, не слишком похожую на дамскую, сумочку и с глухим стуком положила ее на стол перед Бершинским. Было ощущение, что эта сумочка весит не меньше десяти килограммов. И Бершинский почти не ошибся, потому что через мгновение Арина извлекла из сумочки сверток, в котором обнаружилась увесистая каменная плитка, и вопросительно посмотрела на профессора.