3. Перед началом действия IV (сцены 1-6), после возвращения Фауста из Италии, Пекель и его друг Брор Дирк (ср. Дик у Марло в издании 1616 года), достав магическую книгу Фауста, чертят волшебный круг и готовятся раздобыть себе денег. Являются трактирщик Бартель и жена его Каат и шумно требуют уплаты по счету. Пекель толкает их в заколдованный круг, где они должны плясать, подвластные его заклятию, как и Вагнер, а потом и сам Фауст, прибежавшие на шум. На выручку им приходит Мефистофель, который после долгих усилий отнимает у Пекеля волшебную книгу, обещая помочь ему в поисках клада.
Сцена эта в своей основе восходит к Марло (Робин и Ральф с трактирщиком и трактирщицей). В дальнейшем она была вытеснена аналогичной по содержанию, в которой Гансвурст пародирует заклинания Фауста.
4. В действии V развязке предшествует сцена, в которой Пекель, выступает как неудачливый кладоискатель (сц. 3). По совету Мефистофеля, он вешает свой мешок в саду на ствол старого дерева, но вместо ожидаемого золотого дождя с неба падает огненный дождь, к величайшему отчаянию Пекеля, который уже пригласил своего друга Дирка на пирушку в трактир. Поблизости стоит стол, уставленный яствами; но вино, которым Пекель хочет утешиться, также обращается в пламя. Проклиная колдовство, Пекель спасается из сада, в страхе, что Мефистофель обратит его в обезьяну, свинью или какого-нибудь другого зверя.
Сцена эта заимствована английскими комедиантами, вместе с прологом, из названной выше пьесы Деккера (стр. 341). По свидетельству афиш (1688-1767), она прочно держалась в театре немецких комедиантов, где Гансвурст в числе прочих своих ролей, неизменно выступает также "обманутым кладоискателем" (Нюрнберг, 1748), с которым Мефистофель "расплачивается золотым дождем из пылающих огней" (Франкфурт, 1767). Из кукольных комедий только в аугсбургсксй сохранился небольшой осколок этого эпизода; в остальных он остался неиспользованным, вероятно в силу технических трудностей постановки.
С начала XVIII века, как видно из театральных афиш и из позднейших текстов кукольных комедий, партии "комической персоны" в "Докторе Фаусте" значительно разрастаются по объему и, что еще существеннее, теряют характер интерлюдий, не связанных непосредственно с развитием драматического действия. Социально низкий персонаж народной драмы, "комический слуга", с чертами современной бытовой обыденности, отчетливо противопоставляется возвышенному и трагическому герою старинной народной легенды, комическое действие связывается с действием трагическим, смешное с чудесным и страшным, снижая и пародируя его шаг за шагом перенесением в бытовой и реалистический план. Крейценах связывает эту переработку с творческими новшествами знаменитого венского Гансвурста Иосифа Страницкого (см. выше, стр. 329) [595], с широким влиянием, которое имел организованный им в Вене постоянный театр "у Каринтских ворот" на труппы бродячих немецких комедиантов, а позднее кукольников, из которых значительная часть происходила из южной Германии (Курц, Шух, Тульи, Гейсельбрехт, Дрэер). Поскольку текст "Доктора Фауста" в исполнении Страницкого и его ближайших преемников не сохранился, это остается только предположением. Во всяком случае эта творческая переработка, как и аналогичные изменения, отмеченные выше в серьезных партиях, свидетельствует о проникновении в пьесу элементов народного демократического театра — в отличие от зрелищного и чисто развлекательного характера, который та же пьеса получала под влиянием придворной сцены, постепенно утрачивая всякое идейное содержание и превращаясь в пантомиму или балет.
Театральные афиши середины XVIII века обычно перечисляют комические номера, в которых, как, например, в нюрнбергской постановке южнонемецкой труппы Шульца (1748), Гансвурст "по ходу действия" выступает перед публикой: "1) неудачливым путешественником; 2) смехотворным фамулусом; 3) обманутым воздухоплавателем; 4) обманывающим фокусником; 5) неопытным колдуном; 6) обманутым кладоискателем; 7) опасливым ночным сторожем". Репертуар этот в составе сцен частично меняется (ср. афиши Нейбера, 1738, Курца, 1767, и др.). В наиболее полных текстах кукольных комедий наличествуют следующие сцены:
