– Ну что, лейтенант, вперед?
– Вперед, – согласился Степан, поддаваясь общему настроению, словно бы наэлектризовавшему окружающий воздух. – Только командовать станете из бэтээра, а мы с ребятами за безопасностью приглядим.
Смерив старлея тяжелым взглядом (Алексеев не поддался и взгляд выдержал), Кузьмин кивнул. Вытащив ракетницу, он проверил маркировку патрона и выстрелил в направлении поселка. Шипя и разбрасывая искры, сигнальная ракета рванулась в ночное небо, с хлопком раскрывшись тремя зелеными звездами. Возглавляющий атаку танк прибавил скорость, следом рванули, на ходу перестраиваясь в боевой порядок, морские пехотинцы. Сотни глоток взорвались криками «полундра» и «ура», раздались первые выстрелы, пока еще неприцельные, просто чтобы напугать противника, обозначить атаку. Спустя несколько минут сводная бригада ворвалась в поселок, отдельными ручейками-отрядами растекаясь по улочкам. Вялотекущий по ночному времени бой полыхнул с новой силой по всей западной окраине Станички. По морским пехотинцам никто из своих не стрелял – оговоренная в радиограмме сигнальная ракета сработала как нужно. А вот для противника их появление оказалось полной неожиданностью. Особенно при поддержке бронетехники. Ага, именно так, во множественном числе: как буквально вчера размышлял Степан, ночью даже один-единственный танк способен навести шороху – у страха, как известно, глаза велики.
Танкисты это тоже хорошо понимали и потому на максимальной скорости носились по улицам, поддерживая атакующих морпехов, но не углубляясь в сторону центра поселка. И немцы купились. Включенная на постоянный прием радиостанция выдавала панические сообщения о прорыве русских танков со стороны Южной Озерейки. Фрицы требовали немедленно перебросить в такой-то квадрат противотанковые орудия, договаривались о перенесении минометного огня. Понятно, что сам Алексеев ни слова не понимал – переводил комбат, выглядевший при этом донельзя довольным. Ну еще бы, вон какую панику посеяли!
А затем, обогнав растянувшийся обоз с ранеными, в Станичку ворвалась еще парочка «Стюартов», тех самых, что были оставлены прикрывать отход бригады. Однако гитлеровцы в погоню так и не кинулись, то ли не успев вовремя отреагировать на стремительные действия десантников, то ли не получив соответствующего приказа и копя силы для утреннего удара по плацдарму. Окончательно утвердившись в мнении о массированном применении противником танков, фашисты бросили часть позиций и под прикрытием минометного огня отступили в глубь поселка, позволив морпехам капитана третьего ранга Кузьмина в нескольких местах перед рассветом соединиться с бойцами майора Куникова…
Станичка,
5 февраля 1943 года
Несмотря на второй день боев, ничего даже близко напоминающего линию фронта (в данном случае скорей линию разграничения войск) в Станичке не наблюдалось. Уцелевшие во время артобстрелов и бомбардировок здания по несколько раз переходили из рук в руки. Порой сам дом удерживали гитлеровцы, а подворье и хозпостройки находились в руках морпехов – и наоборот. После очередного обстрела – а по поселку работали как немецкие батареи, так и дальнобойные советские, ведущие огонь с противоположной стороны Цемесской бухты, – целых домов оставалось все меньше. А потом, волна за волной, налетали пикирующие бомбардировщики. Днем фашисты пытались активно использовать танки, но серьезного эффекта от этого не было – у десантников имелись и противотанковые гранаты, и ПТР. С полдесятка угловатых бронированных коробок так и остались на узких улицах – с сорванными детонацией боекомплекта башнями, перебитыми гусеницами, черно-рыжих от пламени. Одним словом, классический бой в жилой застройке – словно в запавшем в память учебном фильме, виденном Алексеевым еще в курсантскую бытность. Вот только в те годы будущий старший лейтенант даже в страшном сне не мог бы представить, что придется испытать подобное на собственной шкуре…
Над головой хлопнула очередная осветительная ракета, и окрестности залило неестественным светом горящей алюминиево-магниевой смеси. По земле поползли дергающиеся изломанные тени, какие-то излишне четкие, словно бы мультипликационно нарисованные. Не глядя на часы, Степан мысленно отсчитывал десятками секунды – семь, десять, двенадцать. Ничего сложного, если знать, сколько горит фрицевская «люстра», – приноровился уже. Пора? Да, сейчас погаснет, и у них будет секунд семь темноты и относительной безопасности.
