– Благодарю, господин офицер. Это именно то, что я хотел услышать. Мне необходимо вам что-то показать. Этот предмет находится в бронетранспортере. Разрешите принести?
Комбат взглянул на Алексеева, вполуха слушавшего непонятный разговор:
– Старлей, фриц говорит, что готов сотрудничать и хочет показать нечто важное в броневике. Сходи с ним, пусть принесет. Потом можешь быть свободен. Передохните немного, но шибко не расслабляйтесь, через полчаса выдвигаемся.
– Есть, – хмуро кивнул морпех – последняя фраза ему не понравилась. Но не спрашивать же прямо сейчас, куда именно они собираются выдвигаться? Нет, нужно поговорить с Кузьминым наедине…
Встретившись с радистом взглядом – большую часть сказанного тот худо-бедно для себя перевел, – морпех мрачно кивнул в сторону бэтээра:
– Давай, форвертс. Показывай, чего там такого важного. И без глупостей. – Не столько из реальной необходимости (случись что, он этого дрища и голыми руками в бараний рог скрутит), сколько работая на единственного зрителя, Степан отстегнул клапан трофейной кобуры.
Пленный намек понял – аж круглые очочки на носу подпрыгнули. И торопливо рванул к корме «двести пятидесятого». Возле бронетранспортера остановился, вытянув перед собой связанные руки, и вопросительно взглянул на конвоира. Усмехнувшись – ладно, заслужил, что уж там! – Степан рассек бечевку штык-ножом. Опасливо косясь на мертвого, радист боком пробрался вперед, покопался возле радиостанции и выполз наружу с продолговатым деревянным ящиком в руках. Судя по всему, ящик был достаточно тяжелым – тащившего его за кожаную ручку фрица ощутимо клонило в сторону.
– Что это? – спросил Кузьмин, разглядывая непонятный предмет. И тут же поправился, осознав, что произнес вопрос на родном языке:
– Was ist das?
– Шифровальная машина «Энигма», господин офицер! – с готовностью пояснил Майнер. – Полагаю, вы знаете, насколько это ценная вещь!
Кузьмин промолчал, зато старлей, услышав это самое Enigma kryptografische maschine замер, словно почуявшая дичь охотничья собака. И едва не расхохотался – блин, так вот какую мысль он не мог поймать, когда дожидался Левчука на дороге! Ну конечно же, «Энигма»! Та самая знаменитая роторная шифромашина, желанная добыча всех разведок стран антигитлеровской коалиции! Разумеется, когда фрицы осознают, что суперсекретный гаджет уплыл к русским, шифры они сменят. Но пока это произойдет, фашистам можно столько дезы слить, что мама не горюй! Да за таким трофеем командование, скорее всего, сразу же отдельный самолет вышлет! Непонятно, правда, что столь ценный аппарат делал в одной из рядовых артбатарей – неужели у немцев любые подразделения собственными средствами шифрования оснащались? Да нет, глупости, быть такого не может! Что-то тут не так…
Вот только Олег Ильич, очень на то похоже, на легендарное название никак не отреагировал. То ли не в курсе, то ли сам Степан чего-то не знает: может, для нашей разведки все это – давно не секрет и особой ценности не представляет? У него-то вся информация исключительно из интернета да просмотренных фильмов: было вроде бы какое-то старое кино, в котором американцы или англичане судорожно спасали «Энигму» с подбитой немецкой подводной лодки. Или не с подлодки и он что-то перепутал за давностью лет? Он тогда только в училище поступил, потому никаких подробностей в памяти не отложилось. Да и фильмец оказался так себе, на один просмотр: если б не эта самая «Энигма», так и вовсе в памяти не отложился бы.
– Тарщ капитан, разрешите? – шепотом, чтобы не расслышал пленный, обратился к комбату Алексеев. – На два слова.
Кузьмин удивленно взглянул на морпеха, однако спорить не стал, сделав несколько шагов в сторону:
– Что еще, старлей?
– Насколько я понял, в этом чемодане – шифровальная машина «Энигма»? Фриц ведь об этом говорил?
– Ну да, – пожал плечами Кузьмин. – А то ты сам не слышал, немецкий ведь наверняка изучал?
– Ускоренный курс, – ушел от ответа Степан, прикидывая, что еще добавить, не вызывая подозрений. – Только расхожие фразы. Некогда было языки подробно зубрить, нас воевать учили. Но суть я уловил.
