– В задницу копов! – рявкнул Роберт, беспрестанно щелкая пальцами. – Пат, как зовут этого гребаного шкипа?
– Зовут его Хасси Вэй Рабин, подданство – отсутствует как таковое…
– Я так и знал, – сказал Роббо, поворачиваясь к Арифу, – точно, уроженец какого-нибудь окраинного мира, причем из числа старых. Клянусь виселицей, его предки были не Рабинами, а Рабиновичами. Все эти горячие пыльные парни, заправляющие свои говнолеты первосортным навозом, прямо обожают сокращать все и вся и глотать окончания фамилий. Иванов у них становится Ивом, Рабинович – Рабином, а бедный Джонсон кастрируется до простого и душевного Джж…
– Я рад за них, – поморщился Кириакис, – но нам-то что теперь делать? Сейчас этот красавец газанет своими антикварными движками, и все, до свидания! А между тем убийца несчастного Даниэли лазит где-то здесь… или он его и ждет? Но какая связь?..
– Ты опять читаешь мои мысли, – хмыкнул в ответ Роберт. – Но, видимо, она была… а может, и нет тут никакой связи. А кстати, Бакки! Кто из местных копов прибыл на место э-ээ… происшествия?
– Лашке, – снова вздохнул Минтон. – Упертый, мерзавец…
– Лашке? Ха-ха, это он с тобой упертый! Пошли, у меня родилась одна гениальная идея. Патти, ты остаешься здесь. Следи за всеми накопителями нашего сектора – если в зону войдет человек, заявленный этим Рабиновичем, немедленно поднимай все материалы на его задницу. Если, конечно, тебе это удастся.
– Не считайте меня идиотом, милорд, – махнул рукой Слим, возвращаясь за стол, на котором лежал его личный мобильный инфорбокс, настроенный на частоты портовой сети, – у меня все на контроле, а мемеограф Люка уже подключен к коммутатору накопителей.
Продолжая горестно вздыхать и морщиться, Минтон Бак повел друзей по нескончаемым коридорам своего складского комплекса. Пропутешествовав по этому пластиковому муравейнику с десяток минут и сменив пару лифтов, они очутились в районе подземелий злосчастного седьмого дока. Скрипнул очередной лифт – по времени спуска Роббо определил, что они провалились в тартарары самых нижних, коммуникационных уровней – и в глаза ударил розоватый свет прожекторов полицейских экспертов.
– У тебя удостоверение с собой? – тихонько спросил Ариф.
– К чертям, – прошептал Роббо, – не стоит… пока.
Узкая и неимоверно грязная труба коридора была наполнена неровным гулом полутора десятков голосов, и среди них Роберту на секунду почудилось нечто хорошо знакомое.
– О, черт! – захрипел он, разглядев в розовом сиянии роскошную гриву каштановых волос и хмурые, но все равно милые серые глаза.
Исчезать было, пожалуй, поздно. Ариф, поймав его взгляд, оставил друга в полумраке лифтовой ниши и рванулся в гущу событий в поисках капитана Лашке из портового департамента. Лашке они знали давно и хорошо… в том смысле, что имеющейся у них информации по уши хватило бы, чтобы надолго оторвать бравого блюстителя порядка от любимого и такого хлебного космопорта.
Ара вернулся через минуту. Капитан был зол и пытался упираться – не очень правда, ретиво.
– Вы чего, парни, совсем с катушек сорвались? – задушенно просипел он. – Вы видите, кого сюда черти принесли? Столичные борзачи… да они вас в блин укатают!
– Спокойно, – урезонил его Роберт. – Что слышно, растолкуй. Какого черта Макс залез в эти катакомбы? Или его сюда уже потом приволокли?
– Да нет, он сам… Хрен его поймет, парни, темное это дело. Он сюда пришел с каким-то человеком – и тот его здесь оставил с развороченной башкой. Если бы не техники, которые перлись через эти трубы к обвалившемуся по соседству вентилятору, его бы год искали. Ох, будут у нас крупные непри…
Кэп не договорил: заливая все вокруг кровью, он рухнул с расколовшейся, как орех, головой прямо на грудь Роберта. Странно, но свистящий грохот выстрелов дошел до его сознания позже, чем матерный визг кулем осевшего Ары – и позже, чем он выдернул из-под полы плаща свой древний имперский «Хенклер», подаренный когда-то отцом. Стреляли из полутемной глубины бокового коридора; света там почти что не было, и на раздумья у Роберта времени не оставалось: громоздкое оружие, созданное для безусловного поражения тяжелозащищенного противника, глухо взревело, сбивая розовые полицейские прожекторы, поднятые на высоких телескопических стойках.
