— Мануэль же должен еще спать! — выпалила я, садясь на постели.
Ну не мог же человек, который едва ли не при смерти лежал, уже на следующий день встать на ноги и отправляться в гости.
— Ненавижу иберийскую энергичность… — простонала я, понимая, что придется подниматься с постели.
Эдвард рассмеялся.
— Это не иберийская энергичность, похоже, а твоя, Первая.
Я замерла, пытаясь вникнуть в смысл сказанного. Но он упорно ускользал.
— Похоже, ты не только вылечила своего ненаглядного, ты еще и отдала часть своих сил. Ох уж эта любовь, Ева…
Тело и правда казалось тяжелым, неповоротливым, слишком неповоротливым, даже с учетом прошедшей ночи и изнурительного ритуала, который я провела. Выходит, действительно отдала любимому все, что только могла.
— Поторопись, Первая. Иначе придется сказать, что ты больна… И тогда еще неизвестно, до чего додумаются Де Ла Серта на этот раз.
Тут брат был совершенно прав. Следовало поторопиться и как можно быстрее выйти к гостям, желательно при этом не выглядя, как покойница.
Я редко пользовалась косметикой, разве что пудрой пыталась облагородить чересчур смуглое лицо. Получалось немного выбелить лицо, но более светлая кожи и не прибавляла красоты. Однако на этот раз пришлось и румяниться, чтобы выглядеть не настолько измученной.
Сборы с помощью няни Шарлотты заняли не более десяти минут. Только ей я позволяла к себе прикасаться. Никому другому больше попросту не доверяла.
— Эк, тебя, детка, приложило-то… — неодобрительно вздыхала няня, укладывая мне волосы. — Измученная все… Смотреть жалко. Ради кого так над собой измывалась?
Из груди вырвался усталый вздох.
— Лучше и не спрашивай.
Няня бы наверняка не одобрила того, что я схватилась с явно куда более старым и опытным колдуном ради мужчины, который на меня и не смотрит. Для полуграмотной прислуги бывшая служанка моей матери была на диво практичной особой. Хотя, вероятно, это свойство всех ведьм.
А Шарлотта Дэвис, в девичестве Уилкинс, была именно что ведьмой. Пусть ее силы не были равны моим, или моего батюшки, однако, и она могла довольно многое.
— Точно того не стоит, — мрачно заявила мне няня. — Не тот ли это охламон, который сейчас пьет чай в гостиной с твоею сестрой? Когда у нас последний раз был, так на тот свет смотрел, а тут куда что девалось… Ну и чего ради ты все затеяла, раз смотрит на леди Эмму, а? Мужчины не заслуживают, чтоб из-за них так мучились.
Еще несколько дней назад я готова была согласиться… Сейчас…
— Неужели любовь всех делает глупыми, няня? — спросила я, глядя на себя в зеркало.
Смотрела на отражение — и не узнавала. Куда девалось вдруг привычное спокойствие, которое так редко меня покидало? Почему я сама себе казалась потерянной?
— Сильная — да. Если кровь горит, то уж бесполезно к разуму взывать. Все одно не откликнется.
А кровь горела…
— Побольше нужно пудры наложить, душа моя, — вздохнула няня, закончив с волосами. — Ты словно еще черней за эту ночь стала. Вот уж цыганка, так цыганка.
В гостиной действительно обнаружились оба Де Ла Серта в компании моих брата и сестры. Матушка пока задерживалась.
При моем поведении иберийцы, как и требовали приличия, поднялись на ноги.
Я отметила, что Мануэль и правда выглядит прекрасно, ни следа того недомогания, которое он перенес всего лишь день назад. Впору было гордиться собственным искусством.
— Леди Ева, рады вас видеть, — поприветствовал за двоих разом меня Теодоро. — Надеюсь, вы не слишком сильно переживали за моего брата?
Вопрос показался мне крайне двусмысленным. В подобных случаях я предпочитала не замечать подтекста.
— Разумеется, сэр, я сильно волновалась за здоровье вашего брата. Но теперь, как я вижу, он в полном порядке.
Сказана фраза была с такой чопорной интонацией, что у меня самой от нее заболели зубы. Эмма и Эдвард, конечно же, поняли, как сильно я переигрываю… Но только они.
— Дорогая Ева, джентльмены говорят, что сеньора Мануэля спасла настоящая цыганская гадалка! — с едва заметной долей лукавства произнесла сестра.
Разумеется, она поняла, кем же была так удачно подвернувшаяся колдунья.
— Именно так, — подтвердил Теодоро Де Ла Серта, снова устраиваясь на диване.
