— Сочувствую вашему положению, миледи, — молвил Дадли. — Я тоже под стражей и понимаю, каково вам приходится.
Конечно, сообразила она, он здесь уже много месяцев. Он поддерживал своего отца Нортумберленда в стремлении посадить на трон леди Джейн, а теперь расплачивался за измену. Она слышала, что его, как и родителя, приговорили к смерти. Наверняка он все еще оплакивал потерю и гадал, пошлют ли его тоже на плаху…
Но Дадли, похоже, не собирался унывать и всем своим видом излучал отвагу. Элизабет нравились храбрые мужчины. Силой духа, как и наружностью, он напоминал адмирала, тоже не робкого десятка… Адмирал — теперь, обезглавленный, тот истлевал в могиле при часовне, до которой было рукой подать. Элизабет надеялась, что эта участь не уготована красавцу-лорду Роберту. Возможно, все дело было в его чарующей улыбке… Она отважно улыбнулась в ответ, вложив в это действие все бессознательное умение искушать.
Роберт считал, что эта юная леди и впрямь могла бы ему понравиться. Конечно, не красавица, зато очаровательно живая, пусть живость и подавлена. Всем своим видом она бросала ему вызов, а он был из тех, кто только радовался этому, и подозревал, что в этом смысле они одного поля ягоды.
Элизабет взглянула на хмуро наблюдавшего за ними стражника.
— Мне нельзя с вами разговаривать, милорд, — сказала она.
— Конечно, миледи, я все понимаю, — ответил Дадли. — Но если я когда-нибудь понадоблюсь и в моих силах будет помочь, вам стоит лишь попросить.
Еще раз поклонившись, он скрылся из виду. Весьма смелое обещание для признанного изменника, с улыбкой думала она. И все-таки ей почему-то казалось возможным, что Дадли сумеет его исполнить. В нем угадывались решимость, упорство и честолюбие. Он пробыл здесь так долго, что мог надеяться избежать топора. Такой человек не мог пребывать в Тауэре вечно.
— Прошу прощения, Симон, но мой совет ни при каких условиях не согласится на казнь леди Элизабет, — сообщила Мария Ренару, едва осмеливаясь взглянуть ему в глаза. — Против нее нет никаких улик, и маловероятно, что всплывет нечто новое. И, судя по тому, что сказал нынче утром на плахе изменник Уайетт, дальнейшее разбирательство не имеет никакого смысла.
— Вы знаете больше меня, ваше величество, — ответил Ренар. — И что же сказал Уайетт?
— Он заявил, что ни Элизабет, ни Кортни ничего не знали о его мятеже. Многие сочтут, что человек, готовящийся предстать перед Божьим судом, не станет лгать, но я не из их числа. Однако я не верю, что мятежники вступили бы в сношения с моей сестрой при наличии сомнений в ее поддержке.
— Согласен, мадам, — ответил Ренар, — но даже при отсутствии доказательств мы не можем позволить ей обрести свободу.
— Я этого не хочу, — поспешно сказала Мария. — Но и позволить держать невинную в Тауэре я тоже не могу. Мои советники хотят выдать ее замуж за иностранца, но это опасно, коль скоро с нее не снято подозрение в измене, и я посоветуюсь с ними вновь. Но я должна знать одно, Симон, — согласится ли теперь император на приезд принца?
— Император наверняка поймет ваше сложное положение, мадам, и согласится с тем, что вы не можете прибегнуть к тирании, чтобы достичь своих целей. Он решил поступить практично, написав, что союз между нашими королевствами крайне важен и ничто не должно ему помешать. Довожу до вашего сведения, что принц уже готовится к отъезду и скоро будет здесь.
Глаза Марии радостно вспыхнули.
— Слава богу! Мои молитвы услышаны! — воскликнула она.
— Вы знаете, что в Лондоне состоялись выступления против вашего замужества? — мягко осведомился Ренар.
— С ними уже расправились, — резко ответила Мария, и улыбка исчезла с ее лица. — Боюсь, некоторые мои подданные не разумеют блага. Остальные же, к счастью, радуются за меня и за Англию.
— Как и я, мадам, — улыбнулся Ренар, — а также его высочество. Я слышал, ему не терпится заключить брак.
Он надеялся, что голос его звучал достаточно убедительно.
— Ему не придется долго ждать, — скромно ответила Мария.
Ренар был готов оплакать королеву при взгляде на ее поблекшее, усталое лицо и плоскую фигуру.
