— Хватит папочка, спасибо тебе, а выпьем мы за мою лучшую подругу, это она, это ее радениями состоялось то, что мы сейчас здесь наблюдаем.
— Я уж и не верила. — Всхлипнула Нина Семеновна.
— Вам там было, что — плохо? — Поинтересовалась Гапа.
— Нет, нет, никогда не скажу плохо про Белоруссию. Добрые люди, душевные. Но все равно надо ведь прибиваться к своим, правда?
Выпив капитанского самогона, Гапа восторженно выпучила глаза и полезла быстрыми пальцами за огурцом.
— И это свое. Вернее Нинкино. — Продолжал гостеприимно хозяйничать за столом капитан.
— Вода ключевая, смородиновый лист до сих пор пахнет как живой, ты понюхай, понюхай.
Агапеева нюхала, и одновременно хрустела очень вкусным огурцом.
— А что Егор, где? — Наклонилась Лариса к матери. — Избегает?
— Нет, нет, вообще, был, а сегодня, говорит, занят.
— Что, меня избегает?
Нина Семеновна, быстро произнесла — нет, нет, нет, — прилизывая ладонями и так прилизанные волосы, это показывало у нее сильную степень волнения.
— Правда, занят, правда. Молодой человек.
— Да, да.
Лариса, после выпитой второй рюмки, выглянула из под навеса, что был уже устроен капитанскими руками под яблоней, и где был накрыт стол.
— А что, Гапа, милые местечки. Может, плюнуть на все и переехать. Кому принадлежит вторая половина дома? Пустая ведь.
— Да, — кивнула мать, — никого нет. Там еще соток десять. Три комнаты и крыльцо.
— Вот, действительно плюну я на все их дела, и осяду всем семейством здесь, посреди средней полосы России.
Родители с разным выражением лица слушали дальнейшее изложение планов дочери. У отца лицо было спокойное, он в основном следил, чтобы у всех гостей самогону было всклянь. А Нина Семеновна оцепенела, и только моргала выцветшими, как бы помелевшими глазами.
— Сколько нас осталось, Коневых. Нас вот трое, Егор, да бабка. Купим вторую половину дома, проделаем дверь. Кто–то разъединил, а мы объединим.
Опять выпили.
Нина Семеновна незаметно исчезла из–за стола. Лариса еще некоторое время вещала, что случалось с ней в хорошем настроении, наложившемся на хорошее подпитие. Агапеева хрустела огурцами, так старательно, как будто это было задание командования на сегодня. Капитан еще раз поднял тост за нее, и даже попробовал поцеловать руку, тянувшуюся как раз к тарелке. Он–то понимал, чего стоило устроить празднуемый ныне перевод.
— А где мама? — Спросила Лариса вдруг, и не дожидаясь ответа, пошла в дом.
— Никуда она сюда не переедет. — Сказала Агапеева, вздохнув ей вслед, — а хорошо бы было.
— Знаю, — сказал капитан, — у Ларочки дом всегда почему–то не дома.
— Да.
— Но сказала, что женится.
Подруга внимательно посмотрела на капитана, и кивнула — налей! Было исполнено.
— Думаете, женится?
— Если Ларочка чего решила, вы же знаете, как подруга.
— А мне кажется, нет.
— Недавно познакомились?
— Познакомились они давно, но он на ней не женится.
— Почему?
— А он, потому что генерал, и женатый.
— Да-а?
— А она вам не говорила?
Капитан медленно помотал головой.
— Ларочка таких вещей не замечает.
Лариса нашла Нину Семеновну в полутемной, пропахшей слежавшимися вещами и какой–то особой скукой комнате. Она сидела на кожухе швейной машинке и смотрела беззвучный телевизор. Кстати, именно телевизор сразу же приковал внимание Ларисы. На экране красовалось, улыбалось и вообще, очень собою было довольно одно очень знакомое лицо.
Нина Семеновна всхлипнула.
— Виктор Петрович. — Прошептала потрясенно Лариса. — С ума сойти, что он там делает?!
— Лечит. — Сказала сухо Нина Семеновна. Ей как бывшему медицинскому работнику было виднее, но все же дочка засомневалась.
— Кого лечит, как лечит?
— Передача «Врача, вызывали?»
— Какой он врач, он… — И тут вспомнила про таежный бальзам. — Он целитель народный!
— У нас его и там в Гродно показывали, после «Время» по утрам, со звуком.
— Я в это время еще сплю.
— Людям помогает.
Лариса подавила приступ всплывающего хохота.
— Хотя, как посмотреть, он и мне помог. Отчасти.
— Ты знаешь Виктора Петровича?
— Не с основной стороны. Общалась
Нина Семеновна вздохнула. Глухо спросила:
— Ты что, и правда хочешь ее сюда привезти?
Лариса сразу поняла о ком речь.
