Она не решилась выйти на поляну. Там в синих сумерках горел маленький костерок, и возле него суетилась ее соперница. Чем она взяла? Как заставила Пашку, этого своевольного, нерабочего модника-гуляку, обуться в лапти и взяться за косу? Почему он пошел от Вари, сильной, здоровой, двадцатилетней жены, к этой немудрящей, хотя и боевой, бабенке? Варя глядела на ее узкую, маленькую спину под пестрым платьем, на голые по плечи, хваткие руки, на стриженую голову, охваченную яркой косынкой. Какую она тайну знает, эта женщина?..
Пашкина коса зазывно звенела. Он не спеша, широко ставя ноги в лаптях, двигался к тем кустам, где притаилась Варя. Можно было подумать, что он видит ее и идет, чтобы срубить косой… И Варя неслышно отползла в чащу.
Она так и не решилась в сумерках выйти из своей засады: в руках у Пашки была острая коса, и Варе думалось: вдруг, не ровен час… А не он, так, может быть, она, эта баба… Возле шалаша, на кусте, висела, сверкая лезвием, и другая коса-литовка.
Сумрак давил и мучал Варю, но она решила ждать. Ее жалил гнус, и жесткие листки черники царапали ей шею и лицо. На плечи и голову легла холодная роса, но Варя страшилась только одного: как бы не приползла змея.
На елани плясал огонек костра, тянуло мясным варевом, и слышно было, как посвистывал Павел. Потом костерок рассыпался искрами, и в лесу стало темно и глухо, как в гробу. Варя лежала неподвижно.
Голову она подняла с первым признаком рассвета: исчез гнус, трава стала скользкой от легкой изморози, и в просвете между деревьев, на куске зеленоватого неба, видны стали черные свечи высокого кипрея. Но все еще спало; и ветер, и птицы, и те двое в шалаше… Этот страшный шалаш стоял на елани высокой черной копной.
Варя встала и, крадучись, подошла ближе. Она сняла с кустов длинные косы и унесла их подальше в лес, в шершавый, колючий малинник. Рассвет помог ей отыскать и топор. Но Варя не собиралась рубить ни «его», ни «ее». Она помнила, что у нее самой есть дочка Морька, и в тюрьму ей идти было нельзя. И топор она тоже унесла и кинула в высокую мокрую траву.
Потом, когда занялась заря, Варя вернулась к шалашу и, став на колени, протянула руку в темноту. Рука ее встретила Пашкины большие ступни, обернутые влажными от росы портянками. Вторая Варина рука кралась вперед и отыскивала другие, незнакомые ноги. Они оказались очень маленькими и теплыми, почти ребячьими. Но Варя рванула их без милосердия. И пока Пашка опомнился, Варя уже катала свою разлучницу по сырой кошенине, не давая подняться, била и терзала на ней теплую с ночи одежду.
В ревнивом, жестоком запале Варя все же ожидала каждую секунду, что сзади накинется Пашка, ударит или рванет. Но когда на миг оторвалась от своей жертвы, оглянулась, то увидела, что он не спешит. Пашка все еще стоял возле шалаша и глядел на свои ноги в размотавшихся портянках. Вдруг он присел и стал их перематывать.
Варя почувствовала, как ослабли ее руки, державшие ненавистную бабу. Она услышала, что та плачет горько, в голос, но почему-то не зовет Пашку на помощь. Варя увидела кровь у нее на щеке и прилипшую траву. И отпустила.
…Дома, дрожа и рыдая, Варя рассказала обо всем свекрови. Как же было не рассказать?.. Но у той Пашка был — милый сын. И свекровь бросила Варе страшную истину:
— Стало быть, плохо ты мужу уважаешь, а то бы он к другой, не побёг. Понимать должна!..
Наверное, свекровь была права: не такая, как Варя, нужна была Пашке. Она слыхала, какие бывают лихие бабы. Но как же такое могла ей сказать свекровь, старуха?!.. И, чтобы отомстить ей, Варя решила на этот раз простить Пашке.
Он вернулся в тот же день и подступился к Варе с виноватым смешком:
— Касьяновна, ты бы сказала, куда литовки спрятала. Бабе ведь косить надо…
«Нет, не любит он эту!.. — окончательно решила Варя. — Трепло он пустое, и она таковская. Вот и схлестнулись…» И сильное горе перешло в холод, в злую печаль.
— Я с твоей матерью жить не стану, — сказала Варя мужу. — Выбирай: либо она, либо я.
Пашка заспорил, заворчал. Свекровь тут же почуяла, о чем идет спор, и с криком, с шумом собрала свои сундуки, перетащила к старшему сыну, наискосок через улицу. И чтобы выказать Варе полное презрение, даже по воду ходила потом в обход, минуя Варин двор. Только когда началась война и Варя пошла на завод, ей пришлось поклониться мужниной матери, чтобы забыла обиду и глядела за годовалой девочкой…
