Дано узреть концы дорог.
Итак, внемли же: крест и роза,
Затем латинский аметист,
Подвязка и бордоской лозы
Огонь, которым камень чист,
Звезда Флоренции, конечно,
Льнет к италийским городам,
Тигровый глаз теперь навечно
Жезлу мальтийскому отдан —
Вот слуги тайные ларца,
Таящего грозу дворца,
Взращенного на молоке волчицы.
Храни же тайну до поры!
Предначертание свершится!
Сим заклинаем семерых.
Люсин с наслаждением жевал бутерброд с ветчиной, уставившись на заросшее буро-зеленой слизью стекло аквариума, сквозь которое безуспешно пытался разглядеть рыб. Это настолько его заинтриговало, что он поднял покрывавшую аквариум фанерку. В сумрачной воде промелькнули темные рыбьи спинки.
И увидел он залитую тяжелым живым серебром палубу. Лазоревый блеск прыгающих сельдей. Мокрые роканы товарищей. И волны, чуть тронутые суровым глянцем просвечивающегося сквозь облака северного солнца.
То-то потешались они, когда узнали, что пойдет вместе с ними в трехмесячное плавание какой-то корреспондент из Москвы. Но встретили, как полагается — уважительно, широко. Кэп омаров принес из морозильника, десяток лангустов. Ребята морского карася вяленого принесли собственной заготовки. Коньячок был, лососина — все чин чинарем, по самому высшему классу. Даже шашлык из зубатки.
Люсин хотел уступить гостю свою штурманскую каюту, только тот наотрез отказался. Сразу же полез в кубрик, занял свободную койку и, разложив вещички, плотно там обосновался. Первые дни только бродил по пароходу, выспрашивал все и тут же в блокнотик записывал. Все углы облазил и, составив планчик БМРТ, аккуратно как что называется записал. А потом график для себя сочинил, чтобы каждого человека на судне продублировать. И сети чинил, и бочки забортной водой заливал, вытрясал рыбу и шкерил ее, на муку молол и в камерах замораживал. Стоял он на вахте, дежурил в радиорубке, пачкался тавотом в машинном отделении, пытался овладеть секстантом, путался в радионавигации и ревниво следил, как Люсин прокладывал курс. Это дело ему вроде бы больше всего понравилось. Хотел он и кэпа продублировать, да не стал: видно, плохо эту работу изучил или командовать стеснялся.
Проку от него, честно говоря, мало было. Он это и сам понимал. На любую работу, как это у новичков заведено, не бросался, но все, что ему поручали, делал старательно, вдумчиво. Выходил на авралы, драил палубу, смывал из шланга кровавую рыбью чешую.
Но по-настоящему оценила корреспондента команда, когда настала в его графике пора дублировать кандея. Тут уж он себя показал! Первым делом выдал ребятам буайбес по-марсельски — изысканную французскую уху. А дальше — больше: «шатобриан» из мороженой говядины, пюре «сен-жермен», соуса да «парфе» — просто закачаешься. Тут уж его ребята всерьез стали просить бросить к черту график и до конца плавания остаться в камбузе, чтобы тамошние работники могли перенять бесценный опыт.
Французская кухня очень всем пришлась по душе. Первый помощник так просто стонал, когда тарелку вылизывал, бил себя кулаками в грудь, ругался по привычке, ну только не плакал…
Вот как сходил в Атлантику специальный корреспондент «Комсомолки» Юрий Березовский. Память об этом походе сохранится в легендах.
Когда же целиком вышла в столичном журнале его документальная повесть «Рыба под нами, рыба над нами» (это он летучек, очевидно, имел в виду), Люсин как раз при шел из последнего, столь неудачного для него плавания. Весь траловый флот читал эту повесть запоем. И неважно, хорошо или плохо была она написана. В этом мало кто по-настоящему разбирался, да и думать о том ребята не хотели. Это была повесть о них. И это была правда о них. Взглянув на себя как бы со стороны, как бы с высоты себя оглядев, они очень сами себе понравились. Только решили написать автору коллективное благодарственное письмо, постановив после отчаянных споров начать его просто: «Дорогой Юра! Пишут вам…», как в адрес тралового флота пришел крупный перевод.
«Дорогие ребята! — говорилось в листочке для письма. — Вышла повесть, которую все мы вместе писали. Очень жалею, что из-за командировки в Среднюю Азию не могу к вам приехать, да и не уверен, что застану всех вас на берегу. Но банкет в «Заполярье», как я понял, дело святое. Посему приглашаю вас на банкет, который имеет место быть в оном ресторане в удобное для вас время. Всем сердцем с вами. Мою особу будет представлять штурман товарищ Володя Люсин. Я уверен, что он не откажется принять на себя и все хлопоты, связанные с проведением данного мероприятия. Крепко всех обнимаю. Высылаю бандеролью авторские экземпляры на весь экипаж.
