— Ух ты, как громко!
— Да, — просто ответил Лев Минеевич. — Ларец Марии Медичи.
— Я не про это, — усмехнулся Люсин. — Ларец — это не громко. Я про весь мир.
— Он и вправду всемирно известен. Ради Бога! — Лев Минеевич умоляюще сложил руки у подбородка. — Разыщите его, иначе она умрет. Никакие доктора ей не помогут, никакие лекарства! Без этого проклятого сундука она не станет жить.
«В том-то и дело, что сундук… За ним-то он и охотился. Только зачем он, скажите на милость, в мебельный полез? Не знал настоящего адреса? Надеялся на случайность? С трудом что-то верится… Нет, все он знал распрекрасно! И водка эта его! Это из его купленных на валюту московских запасов… Неужели этот гад, пока мы тут с ног сбиваемся в поисках, где-то бродит, обкрадывает старух и душит котов? Прямо чертовщина какая-то! Ведь это он, он — поскольку некому больше! — был здесь вчера вечером! Ах, мразь какая! Ну и мразь! Но на что надеется? Как думает выбраться из страны? Нет, не такой он пентюх, чтоб надеяться на чудо. По лезвию ходит, знает, что по пятам за ним идут. В чем же здесь дело? Неужели и впрямь этот сундук оправдывает любой риск? Ничего, решительно ничего я в этом деле не понимаю…»
Люсин достал из портфеля пакет с гигроскопической ватой, разорвал его, осторожно собрал со стола и укутал в вату бутылку, рюмки, вилки и ложечки.
— Я знал, что это вам понадобится, — удовлетворенно заметил Лев Минеевич. — И велел, чтоб все осталось, как было.
— Спасибо, — сказал Люсин, приседая на корточки.
На полу хорошо были видны длинные полосы и царапины. «Не побоялся выволочь такую громадину! И как он только управился? В такси сундук явно не влезет. Значит, пришлось ему ловить левака… Грузовик, микроавтобус, по меньшей мере «пикап»… Неужели же никто этого не видел и не слышал? Или была у него наготове своя, договоренная, машина? Притом все произошло ночью, когда люди обычно спят… Все же надо будет хорошенько порасспросить соседей. Особенно эту Эльвиру Васильевну!»
— Какой высоты была эта штука? — спросил он, достав из кармана стальную рулетку.
Лев Минеевич подошел к прямоугольному отпечатку на полу и показал примерную высоту.
Люсин все вымерил и записал в блокнот. Потом приложил рулетку к притолоке и стал измерять дверь.
— Проходит? — осведомился Лев Минеевич.
— Проходит. С трудом, но проходит. — Люсин раздвинул занавес и вышел в коридор.
Сиделка, как завороженная, глядела ему вслед.
— Криминалистика! — приложив палец к губам, разъяснил Лев Минеевич. — Дедуктивный метод. Я это предвидел.
И милое, забытое детство открылось ему вдруг в пыльном солнечном луче. Он не помнил, а может быть, и вовсе никогда не знал, что представляет собой дедуктивный метод. Но разве это что-нибудь меняло? Слово утратило конкретный смысл, но отнюдь не умерло, напротив, оно расширилось и стало своею рода паролем. Он произнес его невзначай, а где-то, в уже несуществующем прошлом, кто-то откликнулся: Шерлок Холмс, Ник Картер, Этель Кинг, кольт, мокасины, бизоны, пещеры; словно пылинки в косом столбе света, танцевали и вспыхивали в памяти имена и названия, и были они столь же хаотичны, как пылинки. Но на душе стало грустно и хорошо.
Солнечный луч высветил на пыльном полу яркое мастичное пятно. Оно показалось Льву Минеевичу таким теплым и милым, что захотелось погладить рукой. Он и в самом деле нагнулся и потрогал нагретый солнцем паркет.
— Что это вы делаете, Лев Минеевич? — спросил, возвратившись, Люсин.
— Я? — испуганно обернулся застигнутый врасплох старик. — Я, видите ли, осматриваю место… Может, злоумышленник что-нибудь случайно обронил. Или следы какие оставил.
— Ах вон оно что… Ну-ну… Простите, можно вас на минутку? — Он наклонился к сиделке и поманил ее в коридор.
Тщательно прикрыв за собой дверь, чтоб ненароком не услышала больная, он тихо спросил:
— Ну, как вы ее находите?
— Плоха она! — решительно заявила сиделка. — Нипочем не выживет.
— Почему вы так думаете?
— Полный паралич. Не пьет, не ест. В больницу ее надо, на искусственное питание. Только переезда она не перенесет.
— Значит, полагаете, спрашивать ее о чем-нибудь бесполезно?
