Когда лихорадочный озноб заставил зубы Нелли стучать друг о дружку, Катя притащила с кухни заимствованные у Матрены льняные полотенца и бутыль с уксусом. Более часу просидела она, освежая пылающий лоб подруги холодными примочками. Добрая вдова и сама рвалась ходить за юным жильцом, пострадавшим от наводнения, но Катя, по понятной причине, ее не впустила.
— Главное, доктора не зови, — слабо попросила Нелли, когда движение кровати по волнам ненадолго остановилось. — Захочет сердце слушать своей железной трубкой, ну и… В верхнем-то платьи ничего не заметно или даже в сорочке с кружевами.
— Да невелика мне печаль, если какой докторишка нас раскусит, — озабоченно отозвалась Катя, отжимая полотенце. — Был бы толк, а я лекарям этим не верю. Только и знают, кровь выпускать. Упыри, одно слово. Или пиявок лепят, опять же те кровь сосут. А в крови, между прочим, душа запрятана. Экая польза, когда твоей душенькой черные гадины обедают…
— Отчего душа в крови?
— А где же еще ей быть? Сказывают, из-за этого люди-жиды никакого мяса с кровью не едят, ни говядины, ни курицы…
— Так разве у курицы или коровы есть душа? У них же нету! Непонятно тогда.
— Да, вправду в толк не возьмешь…
Но тут кровать снова поплыла, и плыла долго, очень долго, до тех пор, покуда не прилетела огромная черная ворона. Насмешливого незнакомца, который опять оказался в комнате, ворона прогнала довольно быстро, размахивая крыльями. Странным было то, что ее черные крылья оказались искусно расшиты золотыми нитями, а еще разноцветными блестками и бусинами.
— Я чаю, мой свет, и ты такой же парень, как твой хозяин, — прокаркала ворона.
— Было тебе сказано — выдашь нас хоть кому-нибудь, зарежу. Поможешь, озолочу.
— Да хватит ли у вас, малолетних, золота?
— У меня конь дорогой, — в голосе Кати зазвенела тоска. — Целой деревни стоит.
— Ай, молодец, девка, хорошая подруга. Да не кручинься, помогу, чем смогу, и не возьму я с тебя ни полушки.
— Это почему еще?
— Много будешь знать, скоро состареешь.
Теперь ворона превратилась в носатую старуху с вышитой черной шалью на плечах. Глаза у нее были черные и неприятно вострые. Старуха сидела у кровати и держала Нелли за руку.
— Одно хорошо, вижу, ела она что-то прежде, чем прозябнуть. Хорошую пищу ела.
— Вот уж хорошее так хорошее! — Катя покривилась. — Шоколат этот, сладкое с горечью.
— Ай, какая удача! Ты, девушка, запомни, хорошая пища, она из колдовских краев. Первое — питье чайное, его желтые люди собирают. Второе — питье кофей, что у черных людей водится. Третье — питье-еда, шоколадовые бобы, что от людей-сарацинов. Еще хорошо длинное белое сарацинское пшено, да только его-то как раз не люди-сарацины в своей пустыне собирают, а те же желтые люди. Растет сарацинское пшено по колено в воде, а иначе чахнет. Великая сила в шоколадовых бобах, чайных листьях да сарацинском пшене, и от болезни могут уберечь, и больного поднять.
— Выходит, не впустую господа все чай дуют?
— Нет, девушка, это от ума. Вот и ты сейчас пойди завари, да вот этой травки в кипяток добавь.
Катя поднимала Нелли за плечи, а старуха поила ее с ложки чем-то горячим, терпким на языке. Кровать стояла уже на месте, и неприятные пришельцы не тревожили сна.
Поутру Нелли проснулась совсем здоровой, только со слабостью во всем теле — наподобие той, что всегда приходила после разговоров с камнями.
Умыв лицо и руки Нелли мокрой простыней, Катя принесла чай и тарелку вкусно сваренной Матреной рисовой каши. Одно лишь испортило Нелли аппетит: вместо свежих булок были нарезаны старые, уже слегка покрытые зеленоватой плесенью.
— Это что за гадость?
— Лекарка сказала тебя плесневелым хлебом кормить, чтобы жар в легкие не спустился. Слабые они у тебя.
— Что за лекарка, Катька? Откуда она взялась вчера?
— Позавчера. Цыганка это, уж больно мне не хотелось доктора-упыря звать. А цыганы вовсе близко от нас остановились, вот уж повезло, так повезло. Представь только, я вить в окошко их увидела, двоих цыганят. Бегала воду тебе переменить похолоднее, а окошко кухонное оно во двор. Смотрю, затаились пострелята у поленницы, шепчутся о чем-то. Может, обокрасть кого хотят, мне дела нету. Уж я как выскочу в чем есть! Кто, говорю, из ваших лекарит, скажете, денег дам. Ну, взяли алтын, понятно, приведем, говорят, старую Зилу. Ох и старуха, жаль, ты не видела ее толком! Ох, старуха! Столько мне порассказала всего, покуда около тебя сидели! Про барыню Трясовицу хоть бы…
