К трем часам дня телевизионщики убрались. Но тут в приемную вихрем влетела жена упомянутого завотделом расследований, меча на ходу громы и молнии. С утра она пыталась дозвониться супругу, которого (не без оснований, заметим) заподозрила в неверности. Не дозвонившись, супруга решила лично проверить, где это он, и чем занят. Поскольку руководитель расследований в данный конкретный момент вечности уже рассказал телевизионщикам о тайнах мастерства и отбыл на встречу с каким-то орлом из Совета Федерации, ревнивая жена принялась немедля клясть супруга на чем свет и рыдать у Людмилы Савиной на груди. Несчастная Савина разрывалась между тремя неумолкающими телефонами, двумя десятками журналистов, которым надо было подписать командировки, дать скрепки, напечатать запрос и восстановить утерянное в ходе бурной и продолжительной пьянки удостоверение, шефом, требовавшим то принести воды, то распечатать текст, то напомнить про важную встречу, то отменить заказ столика в ресторане, то снова этот самый столик заказать, и женой расследователя.
Последняя непрерывно курила, глотала валокордин, каждые тридцать секунд пыталась дозвониться мужу и при этом успевала рассказывать Савиной о перипетиях их непростой супружеской жизни. Савина искренне считала ревнивую жену безнадежно сумасшедшей, однако по доброте душевной не гнала. Часа через два она решила было сбежать от дуры в туалет и заперлась уже в кабинке, но тут в кармане зазвонила труба радиотелефона (его полагалось держать при себе даже в туалете, потому что секретарь должен отвечать на звонки, чем бы он ни был занят).
Савина чертыхнулась, мстительно сообщила трубке, что главного редактора сейчас нет на месте, до понедельника просьба не беспокоить, и вернулась на рабочее место. Идиотка дозвонилась-таки супругу и умчалась устраивать ему разнос на пленере.
Тут же в приемную прискакала звезда столичной журналистики пламенная женщина Слободская. По паспорту двадцатипятилетняя Слободская была Анна Афанасьевна, однако все знакомые звали ее Дусей и считали милейшим человеком. Но сегодня милейшая Слободская на человека мало походила. Буря в пустыне – вот как это называлось.
Слободская ворвалась к шефу, хлопнув дверью так, что посуда в шкафу жалобно зазвенела. Савина инстинктивно вжала голову в плечи и пробормотала:
– Под маской овцы скрывался лев.
Слободская лучше всех на свете писала очерки о людях, будь они министрами, бандитами или каменщиками из города Великий Устюг. Из-за этого сегодняшняя буря и случилась. Рекламщики две недели умоляли шефа уговорить Слободскую съездить на строительство какой-то церкви и написать о спонсоре. Она, добрая душа, согласилась. А теперь выясняется, что спонсор не хочет платить газете денег за репортаж, следовательно, репортаж этот никому ни за каким хреном не нужен. Узнав об этом, Слободская с боевым кличем «Доколе?!» ринулась к шефу в кабинет. Теперь там происходила битва женщины-журналиста с мужчиной-редактором.
Савина тоскливо глянула на дверь. Шеф не любил, когда на него орали. А Слободская сейчас орет вовсю. Ей-то что. А Савина потом огребет. Два дня шеф будет пребывать в раздражении, цепляться по пустякам, капризничать, а в пятницу откажется отпустить Савину с работы пораньше, и она не успеет к подруге на день рождения. Мило.
«Ладно, – подумала мстительная Людмила Савина. – Вот попросит у меня Слободская еще раз скрепок… Фиг я ей дам!»
Она понимала, что даст, конечно, и что Слободская вообще ни при чем, тоже своего рода жертва обстоятельств. Но мысли о мести помогали выпустить пар. Помечтав минут пять, Савина осознала, что, наконец, временно осталась одна на боевом посту, и, наверное, пока Слободская там орет, есть время на кофе с сигареткой.
Людмила откинулась на спинку кресла, с наслаждением закурила и чуть не взвыла. В сторону приемной шел классический представитель многочисленного племени редакционных сумасшедших. Мужчинка был плюгавый, без возраста и почти без волос. Плешь прикрыта кепочкой, в лице – нежность и просветление, в руках – полиэтиленовый пакет. По опыту Савина знала, что в таком пакете у сумасшедшего может оказаться что угодно: рентгеновские снимки черепа невинно убиенной агентами мирового империализма бабушки, зеркальное знамя третьего тысячелетия, защищающее от вредоносного излучения, которое пускают на нас марсиане, письмо к Президенту, фотографии голых баб, самодельная бомба с часовым механизмом или воззвание к людям доброй воли на языке эсперанто, которое надо немедленно опубликовать, потому что в противном случае газету постигнет небесная кара, ибо составитель письма является наместником Господа на грешной земле, и к его нуждам следует относиться внимательно.
