Жизнь мистер Шеперда была чудом, понимал он это или нет. То, как он жалел кошку на студеном ветру, смотрел на скелеты, обратившиеся в прах, или дохлую рыбу, выброшенную в помойное ведро. Он мог расплакаться из-за чего угодно и устроить этому достойные похороны. Он очень боялся жить, но все же жил. Это ли не памятник? Он писал о тех, кто был прежде, облекая их заботы во плоть. Он иначе не мог.
Теперь я сослужила ему ту же службу. Прекрасно отдавая себе отчет, что упавшее дерево рубят на дрова. Профессорам нравится отыскивать грехи даже у Шекспира и называть свои находки «сокровищницей науки». Я не могу допустить, чтобы они обошлись так же с мистером Шепердом, равно как и с его любимыми или детьми, если таковые есть. Пусть пройдет время. Облупится краска, обнажив известняк.
Вот почему я спрятала записи под замок. Мистер Голд подсказал, как лучше поступить. Банки принимают документы и хранят определенное количество лет, прежде чем извлечь из сейфа на всеобщее обозрение. Я решила: пусть пройдет полвека. Цифра солидная, раз уж пришлось выбирать. К тому времени мы уже наверняка умрем. При этом жизнь едва ли изменится настолько, что люди перестанут носить ботинки и начнут летать на облаках. Быть может, кому-то захочется вспомнить о тружениках, с которых началась жизнь, доставшаяся им по наследству. А может, я заблуждаюсь — прошлое порастет быльем, и никто его не станет ворошить. Я это о вас. Вы унаследовали этот мир. «Кто же вы?» — спрашиваю я себя.
Содрогаясь от страха, я все же решаюсь отправить жизнь человеческую по холодному и унылому тоннелю в иной мир, будь он светел или чернее ночи. Это мой маленький плот. Я не знаю, что ждет меня на том берегу.
