По губам Раймонда скользнула усмешка.
– Да, здесь все так, как было. – Он помолчал. – Лилиана вообще никогда не появлялась в этом моем холостяцком жилище. Ей нравилось обитать в Стирлинге, я купил ей там квартиру. Ее родители – университетские преподаватели, всю жизнь прожили в этом городке.
Патриция тут же решила, что никогда не переступит порога этой стирлингской квартиры. Она принадлежала другой женщине.
– А замок ей не нравился?
Раймонд изучающе посмотрел ей в глаза. И медленно ответил:
– Замок Лилиана находила чересчур большим и устрашающим. Поэтому никогда не задерживалась в нем более чем на несколько часов.
Патриция вздохнула с облегчением.
– А тебе нравится мой замок? – спросил Раймонд каким-то странным голосом.
– Очень, – честно призналась Патриция.
– А эта квартира?
– И эта квартира тоже.
Раймонд хрипло рассмеялся и неожиданно подхватил ее на руки. И отнес к тому самому окну, возле которого они встретились впервые.
– Ты все помнишь? – спросил он требовательно, почти грубо, пристально глядя Патриции в глаза.
– Все, – ответила она тихо, сразу догадываясь, о чем речь.
– Я хотел тебя в тот вечер, Патриция, хотел до умопомрачения, – произнес он жестко. – А когда узнал, что ты принадлежишь другому мужчине, и не просто мужчине, а моему двоюродному брату, пришел в бешенство.
Патриция прекрасно помнила то его выражение лица.
– Теперь я принадлежу тебе.
Принадлежу полностью – и телом и душой, добавила она мысленно. Тебе достаточно коснуться меня, и я забываю обо всем на свете.
Раймонд наклонил голову и нашел ее губы своим горячим нетерпеливым ртом. Как в тот далекий вечер, она ощутила райское блаженство, но теперь ничто не мешало ей наслаждаться выпавшим на ее долю счастьем.
Считанные секунды спустя она уже не помнила, где находится. Все ее тело будто растаяло от его нежнейших, но требовательных и страстных ласк.
Раймонд властно и жадно целовал шею Патриции и ее обнаженные плечи. Когда его руки скользнули вниз по ее спине, она изогнулась, как гибкая кошка, и застонала, пожираемая желанием скорее освободиться от плена шелка и кружев.
Не торопясь он расшнуровывал корсаж ее платья, затем снял его и откинул в сторону.
– Раймонд… – вырвалось из груди Патриции, но он заглушил ее мольбу, запечатав губами невысказанные слова.
Она чувствовала, что уже не может терпеть. Огонь страсти пожирал ее изнутри. Ей казалось, что если Раймонд не возьмет ее немедленно, то от нее останется лишь горстка пепла. Грудь Патриции пощипывало от возбуждения, низ ее живота разрывало на части. Но он не торопился утолить ее жажду.
– В тот вечер я думал, что от желания сойду с ума, – проговорил Раймонд медленно, отходя от нее еще на шаг. – И мне пришлось довольствоваться объятиями другой женщины.
У Патриции на душе сделалось гадко. Слышать от него подобное было невыносимо, но она не имела ни малейшего права так реагировать на его слова. Поэтому спросила как можно более спокойно:
– Она тебе помогла?
– Это была не ты! – отрезал Раймонд.
Патриция пожала плечами, и расшнурованный корсаж съехал вниз.
– Но теперь здесь именно я.
Она ждала, что Раймонд отвлечется от мучительных воспоминаний и продолжит свои ласки, но он повел себя иначе – поднял ее на руки, отнес в спальню, поставил посереди покрытого мягким ковром пола и сорвал с нее остатки одежды.
– Стой здесь! – приказал он и, пройдя к стене, щелкнул выключателем.
Свет люстры был не очень ярким, тем не менее, Патриция почувствовала себя уязвимой и незащищенной.
Раймонд, продолжая стоять у стены, принялся рассматривать ее оценивающим взглядом, как коллекционер приглянувшуюся ему скульптуру.
Патриция подняла руки, собираясь прикрыть свою наготу, но тут же вновь опустила их, услышав категоричное «нет».
– Чего ты добиваешься? – спросила она тихо.
Некоторое время Раймонд молчал, затем с отчаянием и укором произнес:
– В тот вечер я хотел, чтобы ты пришла вместе со мной в эту спальню. Чтобы легла на эту кровать и отдалась мне. Знала ли ты, что сделала с моей душой?
Каждое его слово отзывалось в душе Патриции болью. И в то же время сильнее и сильнее разжигало бушующий в ней пожар.
