Сиди, сиди, ящер,
Под ореховым кустом.
Грызи, грызи, ящер, орешки каленые, —
направляясь в свою избу, напевал молодой тиун. Не услышал, как кто-то тихонько долбился в ворота. Хорошо, Прокса-челядин позвал:
– Стучат, господине!
Стучат так стучат.
– Отворяй малую дверцу.
Не глуп был Найден, очень не глуп, с новым местом быстро освоился. Знал – каждого встречать надобно по чину. А чин распознать просто: ежели боярин какой, аль из нарочитой чади кто, аль прочая знать – слуги впереди бежали, так в ворота барабанили, мертвого подымут. Тут-то уж поспешать надо было, отворять ворота во всю ширь, кланяться. А вот ежели так, как сейчас стучат, тихохонько, еле слышно, значит, не богат человечишко и не знатен, такой и подождать может, и ворота для него открывать не стоит, и малой калиточкой обойдется. Ее-то и отворил Прокса-челядин, впустив на двор неприметного мужичка – невысокого роста, но и не низок, скорее худой, нежели толстый, лицо узкое, как у хозяина Конхобара, морщинистое, смугловатое, похожее на отжатую тряпку, нос крючком, глаза под бровьми кустистыми – темные. Одет тоже не пойми как, вроде б и не плохо, но и не хорошо. Постолы кожаные, полушубочек овчинный, узорчатый пояс, плащик тоненький, грязно-синий, черникой-ягодой крашенный. Бедноватый, прямо скажем, плащик, зато пояс дорогой, не у всякого людина такой сыщется.
Войдя на двор, незнакомец, сняв шапку, поклонился Найдену, спросил сладенько:
– Дома ли боярин-батюшка?
– Почивать изволит боярин, – в тон ему ответил Найден. – Почто пришел-то?
– Говорят, князю нашему грамотные люди нужны: дань записывать да землицы обмерять.
– Нужны, – вспомнил тиун. – Так ты грамотен?
– А как же! Еще и по-варяжски могу.
– И по-варяжски… Это хорошо. – Найден потер руки. Нужны были Хельги-князю грамотеи-ярыжки, ох как нужны. Этакой стороной управлять, от Нево-озера до дальних весянских лесов – в голове все ли удержишь?
– Вот что, человече, – Найден задумчиво поскреб затылок, – боярин посейчас почивает, так что приходи-ка ты завтра.
– Завтра так завтра, – покладисто согласился старик. Впрочем, нет, никакой не старик, это он просто таким казался, сутулился.
– Звать-то тебя как? – спохватившись, крикнул ему вослед Найден.
– Борич. Огнищанином был у боярина одного.
– Чего ж ушел?
– Помер боярин. А наследникам его не нужон оказался.
– Бывает… Ну, так ты не забудь, заходи завтра.
– Зайду. Не забуду.
Борич улыбнулся, потерев рукою хищный горбатый нос.
Проверив, накрепко ли заперты ворота, Найден потянулся и повернул к своей избенке, прилепившейся почти к самой ограде. Небольшая была изба – да своя, к тому же – новая. Недавно выстроенная. Впрочем, здесь, в Ладоге, почти все было новым, отстроенным после страшного пожара, случившегося три года назад. От старого города сохранился лишь кремль-детинец да несколько зданий, в их числе хоромы Торольва Ногаты и постоялый двор Ермила Кобылы. Туда-то и направился сейчас бывший огнищанин, надеясь обрести стол и ночлег. Себе на уме был Борич, жесток и алчен. Служба у князя – доходное место, его и нужно добиваться, пока не кончились кое-какие сбережения. Пустить их в оборот? Ну его к ляду – купеческое счастье изменчиво, да и риск изрядный, то ли дело – ярыжкой при сильном князе. От дани, от мзды мытной, неужто да к рукам ничего не пристанет? На то и рассчитывал Борич, бывший огнищанин, не глуп был и грамоте разумел. Корчмаря Ермила Кобылу сразу просек – хитер зело. Потому и платить за ночлег загодя не стал, отговорился, что получит вскоре серебришко от князя, сам же все богатство свое – золотые браслеты да мониста серебряные – на дворе дальнего родича, купца Изяслава, спрятал. Схоронил в овине – чай, не понадобится до лета овин-то.
Ермил новому постояльцу не перечил – углядел сразу, что непростой человек. Хочет потом заплатить? Милости просим, все одно никуда не денется. В цене сойдемся. Две резаны в день. Много? Да как много, мил человек, это ж и полбарана не будет? Яростно торговался постоялец – Борич-огнищанин его звали – скуп оказался, алчен. Ермил цену и скинул, от себя бражки поднес бесплатно. Одну кружку Борич с удовольствием выпил, от второй отказался – не дело это – с пьянством дружить, отправился почивать в гостевую. Ермил проводил его взглядом, прикинул – нужный человек, коли и в самом деле войдет в милость к князю.
