17.10
«Я одинокий странник, я неприкаянный изгнанник, бреду зачем-то по земле» — не помню чьи, но эти строчки все время крутятся у меня в голове. Дорога моя не кончается, потому что мне некуда идти. Стараюсь спать, где удается, хоть во сне можно повидаться с Гошей. Он мне часто снится, любимый мой, видно, тоже скучает. Наша любовь во сне стала еще свободнее, полнее, мне часто грезятся его ласки и теперь мне нечего бояться. Он ничего никогда не узнает, а я ему ничем больше навредить не смогу. Вот такая у нас получилась счастливая любовь.
29.10
Я стала совсем бродяжкой. Вещей мало осталось, денег почти не бывает. Таскаю с собой всегда только мамину клепаную куртку, эти тетрадки да спальник. Больше в рюкзаке вроде ничего и нет существенного. Пока тепло, с ночевкой проблем нет. Прованс сытый, равнодушный, но не вредный. Прокормиться можно, но к холодам надо подаваться в Париж, искать постоянное пристанище, работу. Я, как птица, стала чувствовать осеннюю тревогу.
07.11
Праздник нашей революции встречаю, как положено пролетариату, в нищете. Ночую под мостом на Glacier. Стала все чаще вспоминать КК, мне очень не хватает его песен, он наверняка уже новые альбомы выпустил, а я все твержу его «Красное на черном»: «Награждают сердцами птиц тех, кто помнит дорогу наверх и стремится броситься вниз». Сейчас это опять обо мне.
10.12
Завтра, может быть, моей нищенской жизни придет конец. Я уже три дня толком не ела и здорово скисла. Утром прячусь от ветра на широких каменных скамейках на Pont-Neuf, подсаживается мужик и смотрит с интересом. Я его, как обычно, сразу посылаю, чтобы долгое время на разговоры не тратить, а он меня спрашивает по-английски: «Есть хочешь?» Я ответила: не настолько, чтобы с тобой из-за этого даже разговаривать. А он улыбнулся: «А что ты хочешь?» Говорю: я хочу работу. Он заржал. «С такими ногтями, как у тебя, ты в Париже работу не найдешь никогда». Я взяла рюкзак и спустилась с моста к воде. Нашла не только мыло, ножницы, но даже лак, который мне еще наши студийные девчонки сунули перед отъездом. Привела руки в порядок просто для порядка, поднялась, а он все сидит. Хохочет: «Если для мытья рук тебе час потребовался, то сколько же надо времени на всю? Если до завтрашнего утра успеешь отмыться и найдешь черную юбку и белую блузку с рукавами, то приходи, вот адрес, я дам тебе работу. Не мотай головой, официанткой в американском гриль-баре. Меня зовут Джефф, запомни». «А я — Нора», — сказала я ему уже в спину.
Все это время я старалась не красть, но тут уж делать было нечего. Кофту я украла в первом же магазинчике: взяла блузку, несколько брюк, в примерочной быстро напялила кофту под куртку, вешалку спрятала под коврик, села на стул и вроде сплю. Продавщица через полчаса заглянула, подняла крик, что здесь не ночлежка, схватила брюки и вытолкала меня за дверь. Так что даже моя совесть почти чиста. Юбку я стянула с вешалки на улице, когда товар стали завозить внутрь перед закрытием, а в туфлях новых просто убежала, оставив свои кроссовки в магазине. Помылась в душевых на вокзале. Работа моя.
21.12
Сегодня мой день рожденья. Пробовала позвонить бабушке с дедушкой, услышала какие-то чужие голоса и не стала ничего говорить. Мы с Гошкой так ни разу мой день рождения и не праздновали, он и не знает, что я сегодня жду от него подарка: пусть приснится.
31.12.91
С Новым годом все, кто меня помнит! Гоша, любовь моя, пусть сбудутся твои мечты. Я не хочу, чтобы ты забыл меня и чтобы помнил вечно, тоже не хочу. Пусть одна буду прикована цепью вины и любви к тебе, а ты постарайся быть счастливым без меня. Заканчивается год, принесший и унесший любовь. В 90-м я потеряла маму и честь, в 91-м — любовь и родину. Сейчас, видно, такое время, все кругом ломается, рушится, меняется. Я попала на этот излом и потеряла все. У меня нет дома, семьи, денег, любви, профессии, значит, больше я потерять ничего не могу и бояться мне нечего. Пора вживаться в эту жизнь, говорить, думать, видеть сны на французском. Пора перестать писать дневник по-русски и вообще пора перестать его писать. Может, только иногда, вместо писем, и то лучше не баловать себя. J’en ai assez!
