Его все это занимало как чисто научная проблема.
* * *
Полковник ФСК Станислав Петрович Поливанов работал с картотекой. Он скрупулезно просматривал одну за другой фотографии, пытаясь идентифицировать их со снимками, отданными ему Глебом Сиверовым.
Но три часа, затраченных на это дело, не принесли никаких результатов. Ни один из тех, кто был изображен на снимках, не проходил по картотеке лиц, связанных с наркотиками.
* * *
А вот Глеб Сиверов времени зря не тратил. Альберт Прищепов, сидя в кресле и глядя на черный пистолет, лежащий на коленях гостя, говорил, запинаясь и нервничая:
– Меня в это дело втянул бывший полковник КГБ Владимир Владиславович Савельев. Кто стоит за ним, я не знаю. Где он берет наркотики, я тоже не знаю.
– Как наркотики переправляются за границу?
– Вот этим занимаюсь я – Каким образом? – допрашивал Прищепова Глеб Сиверов.
– Мы их переправляем вместе с экспонатами, вместе с выставками. А выставки из Москвы уходят за границу чуть ли не каждый месяц. Это канал надежный.
Его никто не проверяет, и никому даже в голову не может прийти, что вместе с экспонатами через океан летят наркотики.
– Понятно. Когда будет отправляться следующая партия?
– Ровно через восемь дней. Вместе с экспозицией из музея творчества крепостных.
– Хорошо, хорошо, – прошептал Глеб.
– Что еще. Я хочу показать вам кое-какие бумаги, – Прищепов поднялся, направляясь к секретеру и продолжая на ходу говорить. – Это Савельев вынудил меня заняться переправкой наркотиков. В производстве я не замешан.
Глеб внимательно слушал. Ему наконец-то становилась более-менее понятной вся кухня этого бизнеса.
Но самого главного он пока не знал – где делают наркотики и кто стоит за Савельевым. А то, что за ним обязательно кто-то стоит, Глеб не сомневался. Слишком уж большие деньги участвовали в этом бизнесе.
А где большие деньги, там должны быть и большие люди.
Прищепов, не переставая говорить, подошел к бюро и стал вытаскивать из него толстые потрепанные каталоги и складывать на пол.
– Сейчас, сейчас, я найду и покажу вам документы.
В них указано, сколько партии было переправлено, в какие страны и в какие города, с какими выставками. Где же он, этот проклятый блокнот, будь он неладен? – шептал Альберт Николаевич Прищепов, запуская руку в глубину выдвижного ящика.
Наконец его рука нащупала пистолет.
– Ну где же? Где же этот чертов блокнот, куда он мог запропаститься?
И только какое-то десятое чувство спасло Глеба.
Краем глаза он заметил странное, судорожное движение своего собеседника, дающего важнейшие показания, и бросился на пол. Прогремел выстрел. Пуля вошла в спинку дивана, оставив отверстие точно на том месте, где только что сидел Глеб. Прогремели еще два выстрела.
А вот пистолет Глеба ответил одним выстрелом, почти неслышным. Глухой хлопок – и черный ТТ, который сжимал в правой руке любитель изящных искусств и старинных вещей Альберт Николаевич Прищепов, упал на ковер. А сам Альберт Николаевич качнулся и посмотрел на Глеба Сиверова широко открытыми глазами.
По его белой рубашке текла густая горячая кровь.
Глеб выстрелил абсолютно механически, инстинктивно, он даже не успел подумать о том, что Прищепова следовало бы оставить в живых. Он выстрелил на поражение и сейчас смотрел, как Прищепов медленно оседает, пытаясь ладонями зажать рану на груди, из которой хлестала кровь.
Глаза Прищепова закрылись, и он упал, уткнувшись лицом в персидский ковер.
Глеб подошел и приложил пальцы к шее Прищепова. Пульса уже не было.
– Черт подери! – зло, сказал Глеб. – Не хотел я тебя убивать, хотя ты заслужил это уже давным-давно.
Он тут же связался с полковником Поливановым.
– Мы выезжаем и скоро будем, – сказал Поливанов. – А тебе лучше уйти.
– Я это и сам понимаю, – ответил Глеб. – Он хотел меня убить, мне пришлось защищаться. Это правда.
– Я тебе верю, – сказал Станислав Петрович.
А затем Глеб сообщил, что у него появилась зацепка, назвал фамилию Савельева, бывшего полковника КГБ.
И только услышав фамилию, Поливанов вспомнил ту догадку, которая мелькнула в его голове, когда, сидя в кафе, он рассматривал фотографии, сделанные Слепым.
